verses

***

Экспедиция по усмирению завершена: рубежи
укреплены, выставлены посты, на могилах - кресты,
их меньше, чем в прошлый раз, но раны еще свежи,
души еще пусты.

Ибо ненависть поутихла, что до любви, её
нет как не было, да и откуда произрасти?
Говорит нечестивец: мое-мое и твое-мое.
Боже, хоть Ты прости.

Ибо они не простят никогда, ни эти, ни те.
Превратились в лед воды, ставшие на горах.
Святое Сердце Христово пульсирует в пустоте.
Волнами ходит страх.

verses

***

Экспедиция по усмирению завершена: рубежи
укреплены, выставлены посты, на могилах - кресты,
их меньше, чем в прошлый раз, но раны еще свежи,
души еще пусты.

Ибо ненависть поутихла, что до любви, её
нет как не было, да и откуда произрасти?
Говорит нечестивец: мое-мое и твое-мое.
Боже, хоть Ты прости.

Ибо они не простят никогда, ни эти, ни те.
Превратились в лед воды, ставшие на горах.
Святое Сердце Христово пульсирует в пустоте.
Волнами ходит страх.

Из цикла "Расписание занятий"

* * *
Я сижу за маленькой партой. Мне говорят: «Не горбись!»
Девице в переднике белом — что(то про девичью гордость.
Сидящим за партой слева: «Прекратить разговоры!»
Сидящим за партой сзади: «Хулиганы, ублюдки, воры!»

Каждому — по заслугам. Сестрам — по серьгам. И братьям
тоже перепадает. Впрочем, вовек не понять им,
запустившим битлоподобную челку на лбу и гриву,
гипсового подростка, что скушал без спросу сливу,
но моментально раскаялся — и сразу вышел на ниву
всеобщего благоденствия, и спустился на берег Волги
посмотреть, как плещутся щуки, послушать, как воют волки.

Тут-то его и слепили — с кучерявой головкой,
книжкой, прижатой к груди, толстовкой или поддевкой,
перехваченной вокруг талии (жаль — не шеи) веревкой.

Листья фикуса, в трубку свернувшись, торчат над кадкой.
К зубу зуб приклеен молочной ириской сладкой.
Марья Павловна пишет, склонясь над моей тетрадкой:
«Внешний вид неопрятен — много чернильных пятен.
Сочинение не по плану. Смысл не всегда понятен».

(1996)

Из цикла "Расписание занятий"

* * *
Я сижу за маленькой партой. Мне говорят: «Не горбись!»
Девице в переднике белом — что(то про девичью гордость.
Сидящим за партой слева: «Прекратить разговоры!»
Сидящим за партой сзади: «Хулиганы, ублюдки, воры!»

Каждому — по заслугам. Сестрам — по серьгам. И братьям
тоже перепадает. Впрочем, вовек не понять им,
запустившим битлоподобную челку на лбу и гриву,
гипсового подростка, что скушал без спросу сливу,
но моментально раскаялся — и сразу вышел на ниву
всеобщего благоденствия, и спустился на берег Волги
посмотреть, как плещутся щуки, послушать, как воют волки.

Тут-то его и слепили — с кучерявой головкой,
книжкой, прижатой к груди, толстовкой или поддевкой,
перехваченной вокруг талии (жаль — не шеи) веревкой.

Листья фикуса, в трубку свернувшись, торчат над кадкой.
К зубу зуб приклеен молочной ириской сладкой.
Марья Павловна пишет, склонясь над моей тетрадкой:
«Внешний вид неопрятен — много чернильных пятен.
Сочинение не по плану. Смысл не всегда понятен».

(1996)

verses

***

Твоя мама жива? Жива! А моя - нет.
В гости зайдешь к своей - передавай привет.
Не заходишь? А я, хоть и раз в году,
хожу на могилу. И в этом году приду.

Твоя школа цела? Цела! А моя снесена
в начале восьмидесятых. Кому мешала она?
Встречаешься с одноклассниками? Нет? А я иногда
пересекаюсь. Была бы школа - заглянул бы туда.

А ты не заходишь? Нет? Да оно ни к чему.
Многознанье - сказал Гераклит - не научает уму.
Ты, должно быть умен. Умен! А я - простак простаком.
Что толку быть на болоте мыслящим тростником.

Играешь в карты? Да? А я - завязал с игрой.
Женат на первой? Женат! А я - на второй,
или третьей, не помню, нельзя же жениться на всех,
с кем ложишься. Шучу. Знаю, что смертный грех.

Ходишь в церковь? Ходишь! Представь, Великим постом
и я бываю в храме - темном, полупустом,
свечку жгу, думаю о своем, иногда - пою.

Узнаешь меня? Нет? Я тоже себя не очень-то узнаю.

verses

***

Твоя мама жива? Жива! А моя - нет.
В гости зайдешь к своей - передавай привет.
Не заходишь? А я, хоть и раз в году,
хожу на могилу. И в этом году приду.

Твоя школа цела? Цела! А моя снесена
в начале восьмидесятых. Кому мешала она?
Встречаешься с одноклассниками? Нет? А я иногда
пересекаюсь. Была бы школа - заглянул бы туда.

А ты не заходишь? Нет? Да оно ни к чему.
Многознанье - сказал Гераклит - не научает уму.
Ты, должно быть умен. Умен! А я - простак простаком.
Что толку быть на болоте мыслящим тростником.

Играешь в карты? Да? А я - завязал с игрой.
Женат на первой? Женат! А я - на второй,
или третьей, не помню, нельзя же жениться на всех,
с кем ложишься. Шучу. Знаю, что смертный грех.

Ходишь в церковь? Ходишь! Представь, Великим постом
и я бываю в храме - темном, полупустом,
свечку жгу, думаю о своем, иногда - пою.

Узнаешь меня? Нет? Я тоже себя не очень-то узнаю.