как на мой вкус
так стоит заглянуть в журнал госпожи ![[livejournal.com profile]](https://www.dreamwidth.org/img/external/lj-userinfo.gif)
pernata_fogel. Люся отжигает по-черному.
pernata_fogel. Люся отжигает по-черному.2010-05-11
повтор (по горячим следам бронетехники)
ПРОРОКИ
Подобно свитку свернулся небесный кров.
И солнце как власяница, и луна как кровь.
И тени упали на землю, фиолетовы и длинны.
И сказать-то нечего: мы были предупреждены.
Вот, они говорили нам, предрекали нам,
грозили пальцем языческим племенам,
посыпали головы пеплом, рвали рубаху на впалой груди,
так чтобы были видны вериги, а ну, не подходи,
не шепчи, не блазни, душу не береди!
Всклокочены бороды, руки сжимаются в кулаки,
глаза горят: пророки - вздорные старики,
неуживчивы, несговорчивы, на помин нелегки.
А красная конница тут как тут, комиссары встают в стремена,
трубач в буденовке возвещает последние времена,
как зеркало от удара, раскалывается страна.
Зарывшись носом в промежность девы дремлет единорог.
На углу - многоэтажка - бетонный, слоеный пирог
с такой начинкой, что челюсть сломит сам черт,
смотрят телик, читают газету "Спорт",
не хотел Сашка ребенка, Машка пошла на аборт.
Первый этаж - ресторан - жуют, водку сосут,
лисичка-певичка- микрофонщица тут как тут.
Сейчас покажет тебе, откуда ноги растут.
А эти, в хитонах, проходят, к небу лики воздев,
но светила упали на землю. Небеса, опустев,
напоминают изнанку старого сундука,
который скоро запрет на замок Господня рука.
Вот идет-бредет из-за синего леса, зеленых гор,
молодой шахид, золотой террор.
Камень за пазухой, за поясом - динамит.
И, готовясь к параду, военная техника гусеницами гремит.
Подобно свитку свернулся небесный кров.
И солнце как власяница, и луна как кровь.
И тени упали на землю, фиолетовы и длинны.
И сказать-то нечего: мы были предупреждены.
Вот, они говорили нам, предрекали нам,
грозили пальцем языческим племенам,
посыпали головы пеплом, рвали рубаху на впалой груди,
так чтобы были видны вериги, а ну, не подходи,
не шепчи, не блазни, душу не береди!
Всклокочены бороды, руки сжимаются в кулаки,
глаза горят: пророки - вздорные старики,
неуживчивы, несговорчивы, на помин нелегки.
А красная конница тут как тут, комиссары встают в стремена,
трубач в буденовке возвещает последние времена,
как зеркало от удара, раскалывается страна.
Зарывшись носом в промежность девы дремлет единорог.
На углу - многоэтажка - бетонный, слоеный пирог
с такой начинкой, что челюсть сломит сам черт,
смотрят телик, читают газету "Спорт",
не хотел Сашка ребенка, Машка пошла на аборт.
Первый этаж - ресторан - жуют, водку сосут,
лисичка-певичка- микрофонщица тут как тут.
Сейчас покажет тебе, откуда ноги растут.
А эти, в хитонах, проходят, к небу лики воздев,
но светила упали на землю. Небеса, опустев,
напоминают изнанку старого сундука,
который скоро запрет на замок Господня рука.
Вот идет-бредет из-за синего леса, зеленых гор,
молодой шахид, золотой террор.
Камень за пазухой, за поясом - динамит.
И, готовясь к параду, военная техника гусеницами гремит.
повтор (по горячим следам бронетехники)
ПРОРОКИ
Подобно свитку свернулся небесный кров.
И солнце как власяница, и луна как кровь.
И тени упали на землю, фиолетовы и длинны.
И сказать-то нечего: мы были предупреждены.
Вот, они говорили нам, предрекали нам,
грозили пальцем языческим племенам,
посыпали головы пеплом, рвали рубаху на впалой груди,
так чтобы были видны вериги, а ну, не подходи,
не шепчи, не блазни, душу не береди!
Всклокочены бороды, руки сжимаются в кулаки,
глаза горят: пророки - вздорные старики,
неуживчивы, несговорчивы, на помин нелегки.
А красная конница тут как тут, комиссары встают в стремена,
трубач в буденовке возвещает последние времена,
как зеркало от удара, раскалывается страна.
Зарывшись носом в промежность девы дремлет единорог.
На углу - многоэтажка - бетонный, слоеный пирог
с такой начинкой, что челюсть сломит сам черт,
смотрят телик, читают газету "Спорт",
не хотел Сашка ребенка, Машка пошла на аборт.
Первый этаж - ресторан - жуют, водку сосут,
лисичка-певичка- микрофонщица тут как тут.
Сейчас покажет тебе, откуда ноги растут.
А эти, в хитонах, проходят, к небу лики воздев,
но светила упали на землю. Небеса, опустев,
напоминают изнанку старого сундука,
который скоро запрет на замок Господня рука.
Вот идет-бредет из-за синего леса, зеленых гор,
молодой шахид, золотой террор.
Камень за пазухой, за поясом - динамит.
И, готовясь к параду, военная техника гусеницами гремит.
Подобно свитку свернулся небесный кров.
И солнце как власяница, и луна как кровь.
И тени упали на землю, фиолетовы и длинны.
И сказать-то нечего: мы были предупреждены.
Вот, они говорили нам, предрекали нам,
грозили пальцем языческим племенам,
посыпали головы пеплом, рвали рубаху на впалой груди,
так чтобы были видны вериги, а ну, не подходи,
не шепчи, не блазни, душу не береди!
Всклокочены бороды, руки сжимаются в кулаки,
глаза горят: пророки - вздорные старики,
неуживчивы, несговорчивы, на помин нелегки.
А красная конница тут как тут, комиссары встают в стремена,
трубач в буденовке возвещает последние времена,
как зеркало от удара, раскалывается страна.
Зарывшись носом в промежность девы дремлет единорог.
На углу - многоэтажка - бетонный, слоеный пирог
с такой начинкой, что челюсть сломит сам черт,
смотрят телик, читают газету "Спорт",
не хотел Сашка ребенка, Машка пошла на аборт.
Первый этаж - ресторан - жуют, водку сосут,
лисичка-певичка- микрофонщица тут как тут.
Сейчас покажет тебе, откуда ноги растут.
А эти, в хитонах, проходят, к небу лики воздев,
но светила упали на землю. Небеса, опустев,
напоминают изнанку старого сундука,
который скоро запрет на замок Господня рука.
Вот идет-бредет из-за синего леса, зеленых гор,
молодой шахид, золотой террор.
Камень за пазухой, за поясом - динамит.
И, готовясь к параду, военная техника гусеницами гремит.