Из архива

***

По сторонам экрана — два кумачовых пятна.
Расслабляясь, взор не достает до конца строки.
Читается, вроде: «Искусство принадлежит на…»
Или: «Из всех искусств важнейшим является ки…».
Гаснет свет. Что-то вроде жужжания веретена.
Пылинки в луче. «В бой идут одни старики».

Но это – чуть позже. Покуда – «Новости дня»
давно прошедшего. Старушка слева пьяна.
шепчет под нос: «Такая фигня, такая фигня!»
Мне уже знаком запах дрянного вина.

Передо мной – два банта в основании тонких кос.
Это Мила. Мальчик из пятого «б» с ней.
Я еще не знаю, что запах мыла и запах волос
разные вещи. Но сердце бьется сильней.

Я знаю шутку: «Кина не надо, туши свет!»,
но не знаю ее значенья. На экране идут бои.
черно-белые, плоские. Чтобы понять сюжет
нужно твердо знать, где немцы и где – свои.

Если б Милку ранили, я был бы врач и мог бы ее спасти.
Если бы я был ранен, она, медсестра, спасла бы меня.
Кулек тыквенных семечек. Лушпайки в потной горсти.
Шепот старушки: «Такая фигня! Такая фигня!»

(2006)

Из архива

***

По сторонам экрана — два кумачовых пятна.
Расслабляясь, взор не достает до конца строки.
Читается, вроде: «Искусство принадлежит на…»
Или: «Из всех искусств важнейшим является ки…».
Гаснет свет. Что-то вроде жужжания веретена.
Пылинки в луче. «В бой идут одни старики».

Но это – чуть позже. Покуда – «Новости дня»
давно прошедшего. Старушка слева пьяна.
шепчет под нос: «Такая фигня, такая фигня!»
Мне уже знаком запах дрянного вина.

Передо мной – два банта в основании тонких кос.
Это Мила. Мальчик из пятого «б» с ней.
Я еще не знаю, что запах мыла и запах волос
разные вещи. Но сердце бьется сильней.

Я знаю шутку: «Кина не надо, туши свет!»,
но не знаю ее значенья. На экране идут бои.
черно-белые, плоские. Чтобы понять сюжет
нужно твердо знать, где немцы и где – свои.

Если б Милку ранили, я был бы врач и мог бы ее спасти.
Если бы я был ранен, она, медсестра, спасла бы меня.
Кулек тыквенных семечек. Лушпайки в потной горсти.
Шепот старушки: «Такая фигня! Такая фигня!»

(2006)

Путеводитель по несуществующим городам

***

в двенадцатом веке в лесу человек поставил сруб
и вырыл колодец. И прожил до смерти там.
Он был не монах, а злодей-душегуб,
никого не сгубивший. Случилось так,

что при жизни никто к нему не пришел. Ну что ж,
хорошо, что никто не пришел, не попал под нож.

А человек всю жизнь сидел и ждал богача,
чтоб ограбить, убить, а тело бросить в колодец, потом
быть пойманным и лечь под топор палача
и безголовым на плахе лежать пластом.

Но ничего такого с ним не случилось. Его
почитали отшельником. После кончины труп
остался нетленным, не видя уже ничего,
лет десять сидел у окна, одетый в тулуп.

На этом месте стоит часовня. Сохранился колодец. Вокруг
постепенно разросся город, не слишком велик,
и его благословляет движением скрюченных рук
разбойник, который умер. не оставив улик.

Путеводитель по несуществующим городам

***

в двенадцатом веке в лесу человек поставил сруб
и вырыл колодец. И прожил до смерти там.
Он был не монах, а злодей-душегуб,
никого не сгубивший. Случилось так,

что при жизни никто к нему не пришел. Ну что ж,
хорошо, что никто не пришел, не попал под нож.

А человек всю жизнь сидел и ждал богача,
чтоб ограбить, убить, а тело бросить в колодец, потом
быть пойманным и лечь под топор палача
и безголовым на плахе лежать пластом.

Но ничего такого с ним не случилось. Его
почитали отшельником. После кончины труп
остался нетленным, не видя уже ничего,
лет десять сидел у окна, одетый в тулуп.

На этом месте стоит часовня. Сохранился колодец. Вокруг
постепенно разросся город, не слишком велик,
и его благословляет движением скрюченных рук
разбойник, который умер. не оставив улик.