verses

***

Ему выпала честь присутствовать на собственном погребении.
Два больших венка - от банка и от семьи.
Кладбищенская церквушка. Не слишком стройное пение.
Старушка на выходе с миской - каждому ложка кутьи.
Он был спеленутой девочкой, помнящей муки рождения
и скуку старческой жизни в завершившемся бытии.

Боли в желудке, истощение. Огромное здание
онкобольницы. Повседневная ложь врача.
Постепенно все исчезает, остается только страдание,
потом и оно тускнеет. Мерцает восковая свеча
в мертвых пальцах, а что это - оправдание
ли осуждение ли? Нищий калека, стуча

костылем, обходит собравшихся с шапкою:
сбор не слишком велик. Народ все больше скупой.
Снаружи нищего ждет подружка с облезлой шавкою.
Шавка тоже была человеком, и близко знакома с тобой.
Цветов не видать. Только дочка стоит с охапкою
красных тюльпанов. Священники возглашают наперебой.

Новорожденная смотрит на себя же в посмертном облике.
Смена пола и возраста, ну и карма, не верил он в эту хрень.
Поют "Святый Боже!". Тело выносят. Солнце играет на облаке.
Кладбищенская весна. Повсюду цветет сирень.

verses

***

Ему выпала честь присутствовать на собственном погребении.
Два больших венка - от банка и от семьи.
Кладбищенская церквушка. Не слишком стройное пение.
Старушка на выходе с миской - каждому ложка кутьи.
Он был спеленутой девочкой, помнящей муки рождения
и скуку старческой жизни в завершившемся бытии.

Боли в желудке, истощение. Огромное здание
онкобольницы. Повседневная ложь врача.
Постепенно все исчезает, остается только страдание,
потом и оно тускнеет. Мерцает восковая свеча
в мертвых пальцах, а что это - оправдание
ли осуждение ли? Нищий калека, стуча

костылем, обходит собравшихся с шапкою:
сбор не слишком велик. Народ все больше скупой.
Снаружи нищего ждет подружка с облезлой шавкою.
Шавка тоже была человеком, и близко знакома с тобой.
Цветов не видать. Только дочка стоит с охапкою
красных тюльпанов. Священники возглашают наперебой.

Новорожденная смотрит на себя же в посмертном облике.
Смена пола и возраста, ну и карма, не верил он в эту хрень.
Поют "Святый Боже!". Тело выносят. Солнце играет на облаке.
Кладбищенская весна. Повсюду цветет сирень.

Из архива к сегодняшнему дню

***

Пейзаж, растворимый в тумане без осадка:
что там, в ста метрах – море? гора?
Тянет, вздыхая, телегу лошадка,
в телеге немало отыщется добра.

Опять неподъемная тяжесть-непонятка,
Не все ли равно – откуда? Куда?
Взрослые проблемы, детская кроватка,
правит Никола – святая борода.

Что там, в тумане? Жизнь цветет, не вянет,
крепнет единство народов и рас.
Человек нагрузит. Лошадка дотянет.
Дорогу Никола знает лучше нас.

***

крестчатые ризы черно-белый омофор
высокие залысины чуть вбок направлен взор
помолись увидишь чудо кончен разговор

выпирают скулы благодать не пить с лица
он попросит сына тот попросит у отца
ангел проведет за ручку от начала до конца

кончен разговор зато молчанье началось
длится длится хоть полслова самому небось
или тошно или страшно привыкать пришлось

сад конечно райский да высокий забор
за забором птичий посвист золотой собор
крестчатые ризы черно-белый омофор

(2008)

Из архива к сегодняшнему дню

***

Пейзаж, растворимый в тумане без осадка:
что там, в ста метрах – море? гора?
Тянет, вздыхая, телегу лошадка,
в телеге немало отыщется добра.

Опять неподъемная тяжесть-непонятка,
Не все ли равно – откуда? Куда?
Взрослые проблемы, детская кроватка,
правит Никола – святая борода.

Что там, в тумане? Жизнь цветет, не вянет,
крепнет единство народов и рас.
Человек нагрузит. Лошадка дотянет.
Дорогу Никола знает лучше нас.

***

крестчатые ризы черно-белый омофор
высокие залысины чуть вбок направлен взор
помолись увидишь чудо кончен разговор

выпирают скулы благодать не пить с лица
он попросит сына тот попросит у отца
ангел проведет за ручку от начала до конца

кончен разговор зато молчанье началось
длится длится хоть полслова самому небось
или тошно или страшно привыкать пришлось

сад конечно райский да высокий забор
за забором птичий посвист золотой собор
крестчатые ризы черно-белый омофор

(2008)