verses

***

Ксендз читает проповедь час-другой
о Спасении мира и о христианской семье.
Аудитория исчерпывается старой каргой
и тремя туристами на задней скамье.

Слова, что стадо, разбредаются - как устеречь
козлищ и агнцев, тучных и тощих коров...
Туристы не знают польского, и славянская речь
плавно течет, не касаясь их склоненных голов.

(no subject)

Ода памятнику

1
Пытливый Бог, из облака следящий,
к примеру, за подсчетом голосов
на местных выборах, за точностью часов
на мэрии, как видно спрятал в ящик
наш разум и задвинул на засов -
подалее от ангелов парящих.

В коробке косной, костной, черепной
мысль взаперти как за глухой стеной.

2
Вот вековой платан широколистый
(о чае скажут крупнолистовой)
шумит над непокрытой головой
поэта, и узор волос волнистый...
Но бронзовый почетный постовой
в молчанье напрягает лоб бугристый.

В четыре струйки из нелепых рыб
течет вода. Поэт давно погиб

3
Невольник смерти - в смерти нет свободы.
Невольник чести - в школе наизусть.
Слуга императрицы - ну и пусть!
Слуга породы или царь природы
навек застыл, изображая грусть,
пожил бы с нами здесь в лихие годы!

Плевок. В ответ - улыбка и кивок:
лакей с мундира уберет плевок

4

Мы все его лакеи - суть лакея
очистить обувь на его ногах,
начистить рожи на его врагах,
со щеткою сгибаться не умея...
Темнеет рано. Барин весь в долгах,
а нам, рабам, положена ливрея,

случайный золотой из барских рук
и обращенье: Услужи-ка, друг!

ноябрь 2012