verses

***

Вона дивиться в порожнечу, і жалкує, і мріє.
бо весна, а майбутнє біле, як перший сніг.
Садовник не відповідає, а просто кличе: Маріє!
Й вона припадає до Його скривавлених ніг.
Бо Смерь вже подолано, вже Воскресіння - діє,
І як Він, Безсмертний, померти міг?

Три Марії - Магдалина, Клеопова й Мати
Пречиста, невже ж ще не відкрите вам,
що потрібно вмерти, щоб смертю смерть подолати,
що Слово Боже не пасує людським словам.
що Диявол вже втратив силу - душу людську спіймати.
що Пекло - зіпсоване, і нікого не залишилося там.

актуальное

Речевки-кричалки. Это - страшная вещь. Вдалбливая самим себе (прежде всего!) примитивные двустишия, мы усваиваем столь же примитивное и - увы- ложное отношение к миру. Речевка не имеет отношения к "Я", к индивидуальности человека, она обращена к коллективному, ревущему, скандирующему, идущему строем "Мы".

;Кто идет? Мы идем! Кто поет - мы поем! Кто шагает дружно в ряд? Пионерский наш отряд!
Мы. Наш.
Раз-два - Ленин с нами, три-четыре - Ленин жив! Выше ленинское знамя пионерский коллектив!
С нами. Коллектив.

Речевка - форма самовнушения, это гвозди которые забиваются в гроб свободной мысли.
Мы идем. Мы поем!
Кто мы, откуда, куда мы идем? Эти три вечных вопроса на кричалку не положишь. Несмотря на "мы" - иное, не мычащее, а говорящее, рассуждающее, вопрошающее.

Конфликт 2 мая в Одессе позапрошлого года сопровождался столкновением речевок. Не следует недооценивать силу этого, на первый взгляд, ничтожного словесного оружия.

Майданутых - на кол!
Москаляку - на гиляку!

Идеология разная, но... никакой идеологии. пустые формулы. И цель одна - пробудить агрессию, темные силы, живущие в душе каждого человека. Я продолжу тему позднее.

verses

***
Этот считает монеты, пробует их на зуб,
этот, прищурясь, нить продевает в ушко иглы.
Этот в душе ощущает смрад и ужасный зуд.
Этот слышит гудение и визг электропилы.

Этот о вечном думает - льнет к ладони щека.
Этот - о том, как до получки прожить три дня.
Этот служил в ЧК. А этот - погиб в ЧК.
Этот один как перст. А у этого все - родня.

Этот лыс и выбрит. А этот - седобород.
Этому за девяносто, а держится молодцом..
И все эти люди составляют народ.
И этот народ для чего-то был избран Небесным Отцом.

Голосовали ли ангелы, вверх поднимая крыла,
Серафим - все шесть и двенадцать все - Херувим.
Обсуждал ли Отец с кем то свои дела,
или все решил Один, решением волевым?

Этот пишет поэмы на языках племен,
Этот наносит краску на поверхность холста.
Этот идет под сенью красных знамен,
а этот - крестился и верует во Христа.

А этот верит в материю и движенье частиц..
А этот верит в бактерию, над микроскопом склонясь.
Но все повязаны страстью, упрямством, чертами лиц,
и, как ни старайся, неразрушима связь.

актуальное

Была у меня присказка - не имел бы ничего против Реформации, кабы не тридцатилетняя война, унесшая треть населения тогдашней Германии, не разрушение тысяч произведений искусства и, главное, если бы не родившийся в ходе Реформации принцип "Чья власть - того и вера". Понятно, что речь не о власти Христа, а о власти князей земных.

Нечто похожее произошло, когда Британия уходила из Индостана, поделив его, насколько я помню, на основании того, к какой вере принадлежал местный магараджа....Последствия известны.

Чья земная власть, того и вера. Да.

Сейчас что-то похожее у меня выкристаллизовывается в связи с приближающимся праздником Победы. Хороша Победа, кабы не предшествовавшая ей ужасающая война, кабы не миллионные жертвы, часто - бессмысленные. Чего стоит переправа через Днепр к Седьмому Ноября...

Переправа, переправа,
берег левый, берег правый...

Люди теплые, живые
шли на дно, на дно, на дно. (с)

И сколько было такого! А легкое дыхание свободы 1945-1946 года, задушенное в 1947? Кстати, не грех напомнить, что праздник Победы был отменен Сталиным через год, а возобновлен только при Брежневе и именно тогда начал формироваться культ Победы, вполне языческий.

Да и понятно. Кроме той победы нечем было гордиться стране, не за что зацепиться. Мы сокрушили ужасающий нацистский режим. Не только мы. Но каким режимом были мы сами? Может быть в том был промысел Божий - не мог другой режим противостоять нацистскому.

Спасибо деду за Победу. Мой дед воевал. И отец воевал - папа жив, ему 91 год. Много лет - и сегодня - я слышу от него те же мысли, которые высказываю сейчас.