Утро, понедельник

В ожидании пациента слушаю Мэхелию Джексон.
Звучит спиричуэл "Где вы были, когда они распинали моего Господа?"

Мелодия скорбная, медленная, жесткие аккорды рояля.

"Где вы были, когда они...

Это заставляет меня содрогаться:
где вы были, когда они распинали моего Господа?"

Думаю, как славно петь эту песню. Поющий не виноват.
Виноваты Вы (где вы были?) и они (распинали моего Господа)

Моего Господа.
Моего.
Не вашего, не их Господа.

Моего.

Утро, понедельник

В ожидании пациента слушаю Мэхелию Джексон.
Звучит спиричуэл "Где вы были, когда они распинали моего Господа?"

Мелодия скорбная, медленная, жесткие аккорды рояля.

"Где вы были, когда они...

Это заставляет меня содрогаться:
где вы были, когда они распинали моего Господа?"

Думаю, как славно петь эту песню. Поющий не виноват.
Виноваты Вы (где вы были?) и они (распинали моего Господа)

Моего Господа.
Моего.
Не вашего, не их Господа.

Моего.

Илия, Елисей и другие

***

Не смейтесь над лысиной старика,
дети. Ветви ломает медведь.
Вот у кого зубов и когтей!
Зверь пустынный, тяжелый. Его рука,
чтоб никому неповадно впредь,
насмерть накажет глумливых детей.
Можно, конечно, бежать, но пока
соберетесь, можно и не успеть.

Глинозем и камни. Святая земля.
На ней обитает святой народ.
Хищников здесь не счесть.
За версту слышен запах гнилья,
но Господь сказал: молоко и мед
здесь текут. И всякий поймет:
Бог сказал – так оно и есть.

Не видите меда? Ждите, пока
он созреет в соцветьях сот.
Но не смейтесь над лысиной старика,
ибо вас никто не спасет.
Ребенок в ладошках несет мотылька,
медведь ребенка несет.

И не будет ни меда, ни молока
на вершинах этих высот.

Лысый старец стоит на холме,
плащ учителя прижимает к груди.
Бог знает, что у него на уме.
Бог оставил его одного.
Стой на холме. Стой на своем. Тверди:
О, колесница Израиля, кони его!
О. колесница Израиля, кони его!
О, колесница Израиля, кони его!

Илия, Елисей и другие

***

Не смейтесь над лысиной старика,
дети. Ветви ломает медведь.
Вот у кого зубов и когтей!
Зверь пустынный, тяжелый. Его рука,
чтоб никому неповадно впредь,
насмерть накажет глумливых детей.
Можно, конечно, бежать, но пока
соберетесь, можно и не успеть.

Глинозем и камни. Святая земля.
На ней обитает святой народ.
Хищников здесь не счесть.
За версту слышен запах гнилья,
но Господь сказал: молоко и мед
здесь текут. И всякий поймет:
Бог сказал – так оно и есть.

Не видите меда? Ждите, пока
он созреет в соцветьях сот.
Но не смейтесь над лысиной старика,
ибо вас никто не спасет.
Ребенок в ладошках несет мотылька,
медведь ребенка несет.

И не будет ни меда, ни молока
на вершинах этих высот.

Лысый старец стоит на холме,
плащ учителя прижимает к груди.
Бог знает, что у него на уме.
Бог оставил его одного.
Стой на холме. Стой на своем. Тверди:
О, колесница Израиля, кони его!
О. колесница Израиля, кони его!
О, колесница Израиля, кони его!