Из книги "Запретный город" (2000)

* * *
В полой тростинке живет тонкий, смиренный звук.
Изготовитель флейты ему облегчает путь.
А мне остается только движение тонких рук.
Затем — касание губ. Нужно легко вздохнуть,
будто бы вспоминая очертанья твоих бровей
подкрашенных (стиль — «силуэт отдаленных гор»)
и еще — подобье гнездовья горлицы меж ветвей,
то, что находится между, дразня возбужденный взор.
Все это рождает музыку, а могло бы родить людей,
жизнью чревато все, что исходит из наших тел.
Нечистоты — и те удобряют почву для орхидей.
Иное дело — мотив. Вырвался — и улетел.
Ты омываешься утром в кругу обнаженных подруг,
ты осчастливишь всех, кроме меня одного.
В полой тростинке живет тонкий, смиренный звук.
Лучше бы нам на волю не выпускать его

Из книги "Запретный город" (2000)

* * *
В полой тростинке живет тонкий, смиренный звук.
Изготовитель флейты ему облегчает путь.
А мне остается только движение тонких рук.
Затем — касание губ. Нужно легко вздохнуть,
будто бы вспоминая очертанья твоих бровей
подкрашенных (стиль — «силуэт отдаленных гор»)
и еще — подобье гнездовья горлицы меж ветвей,
то, что находится между, дразня возбужденный взор.
Все это рождает музыку, а могло бы родить людей,
жизнью чревато все, что исходит из наших тел.
Нечистоты — и те удобряют почву для орхидей.
Иное дело — мотив. Вырвался — и улетел.
Ты омываешься утром в кругу обнаженных подруг,
ты осчастливишь всех, кроме меня одного.
В полой тростинке живет тонкий, смиренный звук.
Лучше бы нам на волю не выпускать его

verses

***
Помню себя, сидящего на сгибе чьей-то руки.
Белая скатерть. Вальсирующие пары.
Домашняя вечеринка. Фанты и номерки.
Гипсовые фигуры, разряженные в товары
народного потребления: платья и парики.

Люстра под потолком. Великанши у окон.
Лаковые сумочки, китайские веера.
Эта смотрится в зеркальце и поправляет локон.
Этот только пришел. А этим уже пора.

Советские брызги шампанского. Чешский хрусталь бокалов.
Легко касаются краем - послушаем как звенит.
На стене довоенный плакат - товарищ Чкалов
в летном шлеме профиль направляет в зенит.

Я подходил к пианино, дотягивался до клавиш,
комната расширялась, то и дело хлопала дверь
Все они были живыми, ничего уже не исправишь,
кажется, было весело. Жизнь проиграна без потерь.

verses

***
Помню себя, сидящего на сгибе чьей-то руки.
Белая скатерть. Вальсирующие пары.
Домашняя вечеринка. Фанты и номерки.
Гипсовые фигуры, разряженные в товары
народного потребления: платья и парики.

Люстра под потолком. Великанши у окон.
Лаковые сумочки, китайские веера.
Эта смотрится в зеркальце и поправляет локон.
Этот только пришел. А этим уже пора.

Советские брызги шампанского. Чешский хрусталь бокалов.
Легко касаются краем - послушаем как звенит.
На стене довоенный плакат - товарищ Чкалов
в летном шлеме профиль направляет в зенит.

Я подходил к пианино, дотягивался до клавиш,
комната расширялась, то и дело хлопала дверь
Все они были живыми, ничего уже не исправишь,
кажется, было весело. Жизнь проиграна без потерь.