verses

***

Он говорит:

как я могу обижаться
на тех, кто с детства издевались надо мной,
тыкали пальцами, кивали головами,
переглядывались, перешептывались?

Ведь их слова - это мои мысли,
их враждебность - моя враждебность,
возвратившаяся на мою голову.

Мир пропитан моими мыслями,
моей похотью, моим страхом.

И еще эти отвратительные сгустки
материи и энергии,
которые пока не хотят подчиниться.
................

Он встает рано.
Его обязанность - ухаживать за растениями
в монастырском саду.

Весною, понятное дело, работы больше.
Но он справляется, иначе
кто бы его здесь терпел?

verses

***

Он говорит:

как я могу обижаться
на тех, кто с детства издевались надо мной,
тыкали пальцами, кивали головами,
переглядывались, перешептывались?

Ведь их слова - это мои мысли,
их враждебность - моя враждебность,
возвратившаяся на мою голову.

Мир пропитан моими мыслями,
моей похотью, моим страхом.

И еще эти отвратительные сгустки
материи и энергии,
которые пока не хотят подчиниться.
................

Он встает рано.
Его обязанность - ухаживать за растениями
в монастырском саду.

Весною, понятное дело, работы больше.
Но он справляется, иначе
кто бы его здесь терпел?

только что по ТВ

Сразу выходя из дома, мимо меня пронеслась тяжелая плитка, не знаю сколько бы она завесила у меня на голове

только что по ТВ

Сразу выходя из дома, мимо меня пронеслась тяжелая плитка, не знаю сколько бы она завесила у меня на голове

Никогда не хотел

***
Никогда не хотел ни в тайгу, ни в тыл к врагу,
ни под пяту к железному сапогу,
раньше мог улыбаться, теперь уже не могу.

Латы рыцаря даже в мечтаниях не примерял,
так, умноженья таблицу, закрыв глаза повторял.
Раньше носил при себе, теперь уже потерял.

Перед сном не летал в пустоте, не считал овец,
смотрел, как склонившись над книгой сидит отец.
В начале было слово, но это слово - "конец".

Весь конец всему, мечтаниям и уму,
свету, удачно рассеивавшему тьму,
раньше мог понять, теперь уже не пойму.

Конец фильма - белая надпись, черный экран
телевизора, эпоха сдана в спецхран.
Все течет, особенно неисправный кран.

А где-то шар воздушный, военный в синем небе летит,
о женишке гадает девка - ранен или убит,
раньше Бог прощал, теперь уже не простит.

Это было, а я не хотел ни туда, ни сюда,
как жизнь, по капле вытекает из крана вода,
засыпая, Бог пересчитывает города.

И сосчитанный город гаснет, как будто - воздушный налёт,
объявлено затемнение, золотая труба поёт,
история завершена и взята в кожаный переплёт.

Никогда не хотел

***
Никогда не хотел ни в тайгу, ни в тыл к врагу,
ни под пяту к железному сапогу,
раньше мог улыбаться, теперь уже не могу.

Латы рыцаря даже в мечтаниях не примерял,
так, умноженья таблицу, закрыв глаза повторял.
Раньше носил при себе, теперь уже потерял.

Перед сном не летал в пустоте, не считал овец,
смотрел, как склонившись над книгой сидит отец.
В начале было слово, но это слово - "конец".

Весь конец всему, мечтаниям и уму,
свету, удачно рассеивавшему тьму,
раньше мог понять, теперь уже не пойму.

Конец фильма - белая надпись, черный экран
телевизора, эпоха сдана в спецхран.
Все течет, особенно неисправный кран.

А где-то шар воздушный, военный в синем небе летит,
о женишке гадает девка - ранен или убит,
раньше Бог прощал, теперь уже не простит.

Это было, а я не хотел ни туда, ни сюда,
как жизнь, по капле вытекает из крана вода,
засыпая, Бог пересчитывает города.

И сосчитанный город гаснет, как будто - воздушный налёт,
объявлено затемнение, золотая труба поёт,
история завершена и взята в кожаный переплёт.

была бы страна

***
была бы площадь ратуша крепостная стена
сама по себе вокруг обустроилась бы страна
смертельно больна беспредельно заселена
раз в столетие войско по ней прокатится как волна
разобьется о стену и потечет назад
проснется народ выйдет в сгоревший сад
на черных стволах золотые плоды висят
и летят ангелочки похожие на розовых поросят
была бы страна вокруг сам по себе обустроится мир
полный врагов алебард базук мортир
голубиц-гаубиц обеспечивших прочный мир
поэт вопрошает поэта милый где здесь сортир
и перо гусиное в лапке обезьяньей ведет строку
призраки исчезают при слове кукареку
жарко-голодно юноше сыто-холодно старику
была бы страна площадь ратуша или собор
крепостная стена на худой конец дощатый забор
у ворот часовой стоящий вниз головой
в трактире в красной рубахе скучающий половой
самозванец гулял бы по границе с литвой
потому что в этой литве хорошо братве
там на медном кресте железный петух стоит в синеве
там голь-король хрен знает что у него в голове
была бы страна над ней обустроились бы небеса
полдень бы били часы каждые полчаса
под циферблатом ходил бы хоровод чертей и святых
мир бы лежал во зле хрипел а потом затих

была бы страна

***
была бы площадь ратуша крепостная стена
сама по себе вокруг обустроилась бы страна
смертельно больна беспредельно заселена
раз в столетие войско по ней прокатится как волна
разобьется о стену и потечет назад
проснется народ выйдет в сгоревший сад
на черных стволах золотые плоды висят
и летят ангелочки похожие на розовых поросят
была бы страна вокруг сам по себе обустроится мир
полный врагов алебард базук мортир
голубиц-гаубиц обеспечивших прочный мир
поэт вопрошает поэта милый где здесь сортир
и перо гусиное в лапке обезьяньей ведет строку
призраки исчезают при слове кукареку
жарко-голодно юноше сыто-холодно старику
была бы страна площадь ратуша или собор
крепостная стена на худой конец дощатый забор
у ворот часовой стоящий вниз головой
в трактире в красной рубахе скучающий половой
самозванец гулял бы по границе с литвой
потому что в этой литве хорошо братве
там на медном кресте железный петух стоит в синеве
там голь-король хрен знает что у него в голове
была бы страна над ней обустроились бы небеса
полдень бы били часы каждые полчаса
под циферблатом ходил бы хоровод чертей и святых
мир бы лежал во зле хрипел а потом затих