verses

***

Кто однажды замечен - с того не спускают глаз,
говорят: ещё раз попробуй, хотя бы раз!
Идешь по аллее, они на скамейках сидят,
перемигиваются, перешептываются, за каждым шагом следят.

Кто однажды сосчитан, тот дальше уже не считается.
Думает о своем, по городу праздно шатается,
разве что - в храм, чтобы выслушать пение покаянное
про великую Божию милость, про свое житие окаянное.

verses

***

Кто однажды замечен - с того не спускают глаз,
говорят: ещё раз попробуй, хотя бы раз!
Идешь по аллее, они на скамейках сидят,
перемигиваются, перешептываются, за каждым шагом следят.

Кто однажды сосчитан, тот дальше уже не считается.
Думает о своем, по городу праздно шатается,
разве что - в храм, чтобы выслушать пение покаянное
про великую Божию милость, про свое житие окаянное.

verses

***

Забрали в психушку. Положили в палату. Забился там в уголок.
Выписали. Ушел в монастырь. Потом перебрался в скит.
Раскинув руки лежал на полу, глядел в потолок,
поди угадай - это умер? или с глазами открытыми спит?
Входит келейник. Чайку подогреть, милок?
А милок ни слова. Лесок, да купы ракит,
да медведь с занозою в лапе ждет подмоги, скулит,
да ангел, сцепившись с бесом, катается по лужку,
да бурьян растет между могильных плит,
да богомол зеленый насекомому служит божку.

А келейник похлебку в миску налил, ложка в кашке торчит.
А похлебка-то пересолена, да и кашка горчит.
А милок-то ногтями под полом вырыл подвал.
И в подвале том запропал - дневал, ночевал.

Из подвала - то пение, то рыдание, то скверный смех.
Милку во тьме подземельной легче любить нас всех.

verses

***

Забрали в психушку. Положили в палату. Забился там в уголок.
Выписали. Ушел в монастырь. Потом перебрался в скит.
Раскинув руки лежал на полу, глядел в потолок,
поди угадай - это умер? или с глазами открытыми спит?
Входит келейник. Чайку подогреть, милок?
А милок ни слова. Лесок, да купы ракит,
да медведь с занозою в лапе ждет подмоги, скулит,
да ангел, сцепившись с бесом, катается по лужку,
да бурьян растет между могильных плит,
да богомол зеленый насекомому служит божку.

А келейник похлебку в миску налил, ложка в кашке торчит.
А похлебка-то пересолена, да и кашка горчит.
А милок-то ногтями под полом вырыл подвал.
И в подвале том запропал - дневал, ночевал.

Из подвала - то пение, то рыдание, то скверный смех.
Милку во тьме подземельной легче любить нас всех.