verses

***

Сказано – будешь притчею в их устах.
Сказано – будешь посмешищем в их глазах.
Сказано – и сердце твое будет подобно
гнезду птицы, в котором кричат птенцы,
но птица не спешит их утешить.
Сказано – сомнение и страх – суть имена
этих птенцов.
Сказано, что у Единого слово и дело неразделимы,
как милосердие и суровость.
Сказано – сделано, сказано – сделано.

Но вот, ты отдышался, теперь можешь
встать и идти. Ты уверен, что я смогу?
Я уверен – сможешь.

И старик поднимается с большого камня,
сворачивает подстеленную газету,
отряхивает пальто
и идет вдоль пустынного песчаного берега
темной холодной реки,
просто идет вдоль берега.

verses

***

Сказано – будешь притчею в их устах.
Сказано – будешь посмешищем в их глазах.
Сказано – и сердце твое будет подобно
гнезду птицы, в котором кричат птенцы,
но птица не спешит их утешить.
Сказано – сомнение и страх – суть имена
этих птенцов.
Сказано, что у Единого слово и дело неразделимы,
как милосердие и суровость.
Сказано – сделано, сказано – сделано.

Но вот, ты отдышался, теперь можешь
встать и идти. Ты уверен, что я смогу?
Я уверен – сможешь.

И старик поднимается с большого камня,
сворачивает подстеленную газету,
отряхивает пальто
и идет вдоль пустынного песчаного берега
темной холодной реки,
просто идет вдоль берега.

Из "Рождественского цикла". Стихи 1998 года.

*
Мимо Вифлеема едет поезд.
десять тысяч верст — подать рукой.
Затянув узорный шитый пояс,
по вагону царь идет с клюкой
и цветным фонариком бумажным
в пиджаке заношенном, домашнем.

Легкая, прозрачная корона
на челе больного мудреца.
В коридоре общего вагона,
где ступни на уровне лица
с верхних полок, мимо храпа спящих
мертвым сном, бухих, ненастоящих.

Мимо бестолковых разговоров,
мимо душ, открывшихся на миг...
средь российских, каторжных просторов,
ничему не внемля, напрямик
едет поезд. Тарахтят колеса.
Стражники застыли вдоль откоса.

Снег летит — на бронзовые шлемы,
на плащи с подбоем. На мечи
римские. Сейчас до Вифлеема
десять тысяч верст. Сейчас кричи
не кричи — никто не отзовется.
даже эхо. Спящий не проснется.

Было две Империи. С одною
я знаком по книгам. Во второй
жил согнувшись, молча, стороною
обходя дома, где пир горой.
В поезде, рождественскою ночью
обе их увидел я воочью.

И безумный старец, проходящий
по вагону, и легионер
за окном, и серафим парящий
в темном небе — лишь обломки вер
прежних лет, в которых разуверясь,
целый мир гуртом впадает в ересь.

Спи, Младенец! Ты спеленат туго.
Не умеешь улыбаться. Взгляд
Твой блуждает. Здесь, в России, вьюга
заметает все на новый лад.
Стук колес — навязчивая тема.
Мимо храма. Мимо Вифлеема.

Из "Рождественского цикла". Стихи 1998 года.

*
Мимо Вифлеема едет поезд.
десять тысяч верст — подать рукой.
Затянув узорный шитый пояс,
по вагону царь идет с клюкой
и цветным фонариком бумажным
в пиджаке заношенном, домашнем.

Легкая, прозрачная корона
на челе больного мудреца.
В коридоре общего вагона,
где ступни на уровне лица
с верхних полок, мимо храпа спящих
мертвым сном, бухих, ненастоящих.

Мимо бестолковых разговоров,
мимо душ, открывшихся на миг...
средь российских, каторжных просторов,
ничему не внемля, напрямик
едет поезд. Тарахтят колеса.
Стражники застыли вдоль откоса.

Снег летит — на бронзовые шлемы,
на плащи с подбоем. На мечи
римские. Сейчас до Вифлеема
десять тысяч верст. Сейчас кричи
не кричи — никто не отзовется.
даже эхо. Спящий не проснется.

Было две Империи. С одною
я знаком по книгам. Во второй
жил согнувшись, молча, стороною
обходя дома, где пир горой.
В поезде, рождественскою ночью
обе их увидел я воочью.

И безумный старец, проходящий
по вагону, и легионер
за окном, и серафим парящий
в темном небе — лишь обломки вер
прежних лет, в которых разуверясь,
целый мир гуртом впадает в ересь.

Спи, Младенец! Ты спеленат туго.
Не умеешь улыбаться. Взгляд
Твой блуждает. Здесь, в России, вьюга
заметает все на новый лад.
Стук колес — навязчивая тема.
Мимо храма. Мимо Вифлеема.

verses

Рассказывают о БЕШТе
***

Как он соблазны плоти сумел побороть?
Какого рода душа обитала в нём?

Говорят, раскаленным воздухом была его плоть,
и кровь в его жилах текла прозрачным огнём.

Все мы согрешили в Адаме, кроме него одного,
его душа отошла от Адама, когда согрешал Адам.

Десять тысяч праведников родилось от него.
Сатана сильнее хромал, когда шел по его следам.

А он был помощником мясника, а потом – мясником,
но ночью вокруг него было светло как днём.

И Единый сказал Керубам: «Вот, ни на ком
другом не почивает Дух Мой, как почивает на нём!

Вот Мы в руки Свои судьбу Израиля берём,
да почерпнет он веру из чистого родника.

И если кого-то будут называть Великим Царём,
так это его, юного помощника мясника!»


PS Кстати,вот здесь находятся английские переводы первых текстов из "Семейного архива" - версия 1996 года.

verses

Рассказывают о БЕШТе
***

Как он соблазны плоти сумел побороть?
Какого рода душа обитала в нём?

Говорят, раскаленным воздухом была его плоть,
и кровь в его жилах текла прозрачным огнём.

Все мы согрешили в Адаме, кроме него одного,
его душа отошла от Адама, когда согрешал Адам.

Десять тысяч праведников родилось от него.
Сатана сильнее хромал, когда шел по его следам.

А он был помощником мясника, а потом – мясником,
но ночью вокруг него было светло как днём.

И Единый сказал Керубам: «Вот, ни на ком
другом не почивает Дух Мой, как почивает на нём!

Вот Мы в руки Свои судьбу Израиля берём,
да почерпнет он веру из чистого родника.

И если кого-то будут называть Великим Царём,
так это его, юного помощника мясника!»


PS Кстати,вот здесь находятся английские переводы первых текстов из "Семейного архива" - версия 1996 года.

Еще один линк

Цикл "Иконная лавка" в почти законченном варианте теперь размещен на сайте "На середине мира". Там же много других интересны[ материалов, в частности стихи Ольги Родионовой, Игоря Вишневецкого и др. Спасибо Наталье Черных kamenah!

Еще один линк

Цикл "Иконная лавка" в почти законченном варианте теперь размещен на сайте "На середине мира". Там же много других интересны[ материалов, в частности стихи Ольги Родионовой, Игоря Вишневецкого и др. Спасибо Наталье Черных kamenah!