verses

***

Когда еще были почтовые ящики, жесть, голубая эмаль,
надпись выдавлена: для писем и, конечно, газет.
Открываешь маленьким ключиком - и вот вам Бабрак Кармаль
в Афгане на троне, и спасу арабам нет

от ЦРУ и моссада. Открой разворот, читай,
в эмалированной кружке грузинский чай завари себе.
В борьбе католиков с протестантами все равно победит Китай,
и в в матче "Динамо"-"Зенит", и во всякой другой борьбе.

verses

***

Когда еще были почтовые ящики, жесть, голубая эмаль,
надпись выдавлена: для писем и, конечно, газет.
Открываешь маленьким ключиком - и вот вам Бабрак Кармаль
в Афгане на троне, и спасу арабам нет

от ЦРУ и моссада. Открой разворот, читай,
в эмалированной кружке грузинский чай завари себе.
В борьбе католиков с протестантами все равно победит Китай,
и в в матче "Динамо"-"Зенит", и во всякой другой борьбе.

стихи о русской прозе

***

Какой-нибудь летний вечер, Петруша идет домой
со службы, скажем, в Палате. Закуривает на углу.
В белой косоворотке школьный учитель хромой
машет ему рукой. Погружаясь во мглу

многосложный нелепый государственный строй
с укоризной глядит на двух непотребных сынов,
какой-нибудь Александр-Николай первый-второй
понимает: этот народ не пощадит основ.

Во дворце в столице музыка, в уездном городе N
также играют молочный вальс – доносится из окна
щелканье фортепьяно. Это Варя, поднявшись с колен
после молитвы, наигрывает. Ближе к ночи она

придет к нему, будет руки ломать, причитать,
говорить, Петруша, милый, не уезжай.
А из Турции на Болгарию движется рать
и в родном селе снова неурожай.

Значит будут бабы с голоду пухнуть, а старики
с голоду высохнут, младенцы, как есть, перемрут.
Письмо распечатано. Исписанные листки
говорят: победа, освобожденный труд,

землю поделим поровну, высокие небеса
отнимем у Бога и ангелов и тоже поделим на всех.
Водка разлита. Нарезана колбаса.
Выпьем, Варя, скажи – что такое грех?

Но Варя не отвечает. Вот, смотри, за окном
белая шаль мелькнула среди загустевшей тьмы.
Через несколько лет она все же вспомнит о нем,
прочитав список повешенных во дворе губернской тюрьмы.

стихи о русской прозе

***

Какой-нибудь летний вечер, Петруша идет домой
со службы, скажем, в Палате. Закуривает на углу.
В белой косоворотке школьный учитель хромой
машет ему рукой. Погружаясь во мглу

многосложный нелепый государственный строй
с укоризной глядит на двух непотребных сынов,
какой-нибудь Александр-Николай первый-второй
понимает: этот народ не пощадит основ.

Во дворце в столице музыка, в уездном городе N
также играют молочный вальс – доносится из окна
щелканье фортепьяно. Это Варя, поднявшись с колен
после молитвы, наигрывает. Ближе к ночи она

придет к нему, будет руки ломать, причитать,
говорить, Петруша, милый, не уезжай.
А из Турции на Болгарию движется рать
и в родном селе снова неурожай.

Значит будут бабы с голоду пухнуть, а старики
с голоду высохнут, младенцы, как есть, перемрут.
Письмо распечатано. Исписанные листки
говорят: победа, освобожденный труд,

землю поделим поровну, высокие небеса
отнимем у Бога и ангелов и тоже поделим на всех.
Водка разлита. Нарезана колбаса.
Выпьем, Варя, скажи – что такое грех?

Но Варя не отвечает. Вот, смотри, за окном
белая шаль мелькнула среди загустевшей тьмы.
Через несколько лет она все же вспомнит о нем,
прочитав список повешенных во дворе губернской тюрьмы.

плдборка

госпожи pernata_fogel, она же Люся в журнале "Новый берег" 19 появилась в журнальном зале, вот здесь. Спасибо Сергею Шестакову

плдборка

госпожи pernata_fogel, она же Люся в журнале "Новый берег" 19 появилась в журнальном зале, вот здесь. Спасибо Сергею Шестакову