verses

***

Ребе сказал: чтобы заснуть люди считают овец,
но лучше б они считали собственные дела -
что велел и что запретил творить Небесный Отец.
Плохое дело - черна овца, доброе дело - бела.

Пусть сосчитанные сбиваются в отару на пестром лугу,
пусть щиплют травку и озираются по сторонам.
Ибо волки гордости, зубами щелкая на бегу,
расхищают белых овечек на горе нам.

Хватают за горло, ломают хребты и тащат прочь.
А между тем за горой огонь заката потух.
Сгущается вечная ночь, и стадо черно, как ночь,
и ты во главе в геенну идешь, негодный пастух.

verses

***

Ребе сказал: чтобы заснуть люди считают овец,
но лучше б они считали собственные дела -
что велел и что запретил творить Небесный Отец.
Плохое дело - черна овца, доброе дело - бела.

Пусть сосчитанные сбиваются в отару на пестром лугу,
пусть щиплют травку и озираются по сторонам.
Ибо волки гордости, зубами щелкая на бегу,
расхищают белых овечек на горе нам.

Хватают за горло, ломают хребты и тащат прочь.
А между тем за горой огонь заката потух.
Сгущается вечная ночь, и стадо черно, как ночь,
и ты во главе в геенну идешь, негодный пастух.

verses

***

С факелами и оружием, с трубами и барабанами,
со взглядами, скорей любопытными, чем озлобленными,
новички с ветеранами со штыками трехгранными,
с выпученными глазами и веками воспаленными,
с пряничными предателями, праздничными колоннами -

сколько же нас, негодяев, собралось в Гефсимании
на Него одного - Он расскажет нам о страдании,
о разрушении Храма, о гибели, о рассеянии,
о поздней античности,о семи Вселенских соборах,
на которых еретики не побеждают в спорах.

Потому что победа и правда в этом мире - одно и то же.
А как в другом - Тебе лучше знать, Господи-мой-Боже.

verses

***

С факелами и оружием, с трубами и барабанами,
со взглядами, скорей любопытными, чем озлобленными,
новички с ветеранами со штыками трехгранными,
с выпученными глазами и веками воспаленными,
с пряничными предателями, праздничными колоннами -

сколько же нас, негодяев, собралось в Гефсимании
на Него одного - Он расскажет нам о страдании,
о разрушении Храма, о гибели, о рассеянии,
о поздней античности,о семи Вселенских соборах,
на которых еретики не побеждают в спорах.

Потому что победа и правда в этом мире - одно и то же.
А как в другом - Тебе лучше знать, Господи-мой-Боже.

12 Евангелий

Утреню Страстной Пятницы служили в нижнем, Никольском, храме Успенского собора. Зал с низкими сводами был переполнен людьми, вместе с горящими свечами поглощающими кислород, которого на всех не хватало. Толпа пребывала в состоянии броуновского движения. Запах перегара и запах ладана смешивались в разных пропорциях.
Где-то на клиросе пели: "Днесь Владыка твари и Господь Славы на кресте пригвождается.". Митрополит нес огромное распятие на согбенной спине, следом несли изображения Марии и Иоанна. Крест установили на середине храма.
Люди входили и выходили, приподнимались на цыпочки, чтобы увидеть то, что происходило у алтаря. Слов Евангелия было не разобрать.
Я подумал, что все правильно - так, наверное и ходили толпы вокруг крестов с телами казнимых.
Вышел их Храма не дождавшись знаменитого "Разбойника благоразумного".
Ветер тотчас погасил мою свечу.

12 Евангелий

Утреню Страстной Пятницы служили в нижнем, Никольском, храме Успенского собора. Зал с низкими сводами был переполнен людьми, вместе с горящими свечами поглощающими кислород, которого на всех не хватало. Толпа пребывала в состоянии броуновского движения. Запах перегара и запах ладана смешивались в разных пропорциях.
Где-то на клиросе пели: "Днесь Владыка твари и Господь Славы на кресте пригвождается.". Митрополит нес огромное распятие на согбенной спине, следом несли изображения Марии и Иоанна. Крест установили на середине храма.
Люди входили и выходили, приподнимались на цыпочки, чтобы увидеть то, что происходило у алтаря. Слов Евангелия было не разобрать.
Я подумал, что все правильно - так, наверное и ходили толпы вокруг крестов с телами казнимых.
Вышел их Храма не дождавшись знаменитого "Разбойника благоразумного".
Ветер тотчас погасил мою свечу.