verses
***
Три "представителя титульной нации", даром, что из крестьян,
они носят единственный титул на радость самим себе.
Даром, что прадед всякий день напивался пьян,
что был рабом на своей земле и тираном в своей избе.
Даром, что был распутен, и в молитве путал слова,
и в церковь ходил по случаю, проклиная жадность попов,
а время пришло - так иконы порубил на дрова,
а внучек на школьной линейке говорил, что всегда готов.
И красное знамя вносили, и барабан гремел,
и горн восклицал, и костер в синей ночи пылал.
И в детской школьной руке крошился советский мел.
И галстук был шелков, в пятнах, но, как положено - ал.
И очкастые, кучерявые стояли в том же ряду,
паспорта получали в сорок первом году,
вместе сидели в окопах, горели в том же аду,
вместе состарились у телевизоров - "Время", балет на льду.
Что ж, приходится вспомнить о прадедах, забывая отцов,
отделять от нечистых чистых, местных от пришлецов,
время пришло потомков предостеречь:
в устах нерусских гибнет русская речь.
...Эти трое видят себя в лосинах и белых чулках,
в камзолах со звездами, лентами, в напудренных париках.
Они служили сразу во всех гвардейских полках,
бунтовали против властей, пропадали на рудниках.
Как писал жид Мандельштам, к ядовитым губам подносили чубук.
Сказали в скорбном мире правду, и, вот, наконец - прощены.
Трость с серебряным набалдашником не выпуская из рук,
идут, отражаясь в паркете, стоят у белой стены,
увешанной их портретами по пояс и в полный рост,
великая слава мечтаний переполняет их.
А инородец на чистом теле - грязный нарост.
Шьет господам сорочки и коверкает русский стих.
И впрямь, лучше б ему, впалую грудь прижимая к столу,
монетки считать или нить продевать в иглу.
ЗЫ: стихотворение было отредактировано. Прошу прощения у тех френдов, чьи комменты оказались удаленными вместе с текстом. Вообще же удивительно, что авторская позиция и слова "лирического героя" не различаются читателями. Ну, да ладно.
Два горельефа Марка Антокольского "Еврей скупой" и "Еврей-портной".
Три "представителя титульной нации", даром, что из крестьян,
они носят единственный титул на радость самим себе.
Даром, что прадед всякий день напивался пьян,
что был рабом на своей земле и тираном в своей избе.
Даром, что был распутен, и в молитве путал слова,
и в церковь ходил по случаю, проклиная жадность попов,
а время пришло - так иконы порубил на дрова,
а внучек на школьной линейке говорил, что всегда готов.
И красное знамя вносили, и барабан гремел,
и горн восклицал, и костер в синей ночи пылал.
И в детской школьной руке крошился советский мел.
И галстук был шелков, в пятнах, но, как положено - ал.
И очкастые, кучерявые стояли в том же ряду,
паспорта получали в сорок первом году,
вместе сидели в окопах, горели в том же аду,
вместе состарились у телевизоров - "Время", балет на льду.
Что ж, приходится вспомнить о прадедах, забывая отцов,
отделять от нечистых чистых, местных от пришлецов,
время пришло потомков предостеречь:
в устах нерусских гибнет русская речь.
...Эти трое видят себя в лосинах и белых чулках,
в камзолах со звездами, лентами, в напудренных париках.
Они служили сразу во всех гвардейских полках,
бунтовали против властей, пропадали на рудниках.
Как писал жид Мандельштам, к ядовитым губам подносили чубук.
Сказали в скорбном мире правду, и, вот, наконец - прощены.
Трость с серебряным набалдашником не выпуская из рук,
идут, отражаясь в паркете, стоят у белой стены,
увешанной их портретами по пояс и в полный рост,
великая слава мечтаний переполняет их.
А инородец на чистом теле - грязный нарост.
Шьет господам сорочки и коверкает русский стих.
И впрямь, лучше б ему, впалую грудь прижимая к столу,
монетки считать или нить продевать в иглу.
ЗЫ: стихотворение было отредактировано. Прошу прощения у тех френдов, чьи комменты оказались удаленными вместе с текстом. Вообще же удивительно, что авторская позиция и слова "лирического героя" не различаются читателями. Ну, да ладно.
Два горельефа Марка Антокольского "Еврей скупой" и "Еврей-портной".
