![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Записки психиатра. Эпилог.
* * *
На Слободке-Романовке, справа от хлебзавода, расположена довольно обширная территория, огороженная высоким красным кирпичным забором. К главному входу — подъезд полукругом, на дорожку выходят окна кабинета завмеда, да вот и она, стоит у окна, смотрит, кто опоздал на три минуты. Это я, Н.А., опоздал на три минуты, это я прохожу мимо Вашего окна и делаю вид, что Вас не замечаю, хоть Вы женщина видная. А Вы покачиваете головой и заносите мою фамилию в список. Зачитаете на трехчасовой пятиминутке в среду? А хрен с ним, читайте. Не в последний раз.
*
Два больших квадратных двора со сплошной цепочкой корпусов, за каждым — внутренний дворик. В первом дворе возле аптеки мраморный бюст дегенерата. Так скульптор изобразил великого Ивана Павлова. Дворовая больничная собачка отмечает пьедестал ученого желтенькой струйкой, маленькая месть. Огромные санитарки перегоняют хилые колонны пациентов на трудпроцессы.
*
Пройди дворы, поверни направо. Длинная аллея. Забор здесь частично разобран, можно выбраться на Кривую Балку. Прямо к церкви Рождества Богородицы. Вот и колокола звонят — вечерня. Но нам не туда: вновь больничные корпуса, на этот раз отдельными домиками. Так называемая колония для хроников. Вернее, бывшая колония. Теперь всюду — отделения. И это, за колючей проволокой, похожее на тюрьму, отделение судебной психиатрии. Сюда мне, неблагонадежному путь заказан: администрация перехватила записку диссидентки Ганы Михайленко, адресованную больничному психологу.
Разве только попасть туда в качестве подследственного? Нет, и этого не случится.
*
Вот и дорога к боковым воротам. По этой дороге выезжал на огромной трофейной машине по кличке "Адольф Гитлер" больничный шофер. По ней перегоняли колонны пациентов в так называемый лечебно-трудовые мастерские. По этой дороге мы с моим приятелем Мишей катили среди сугробов каталку с телом его матери, скончавшейся в геронтологическом отделении. Мы когда-то детьми вместе с ней ели семечки, рассыпанные на расстеленной газете “Труд”. Машина к моргу не могла проехать из-за заносов.
*
В самом центре этого огромного учреждения, дурки, скорбного дома, психушки, за резным дубовым столом сидел мой герой, профессор М, великий и нелепый. А на первом этаже административного корпуса в огромном кресле с бархатной малиновой обивкой сидел старший врач больницы Д.И. Тут провели половину жизни мои друзья. герои этих записок. Тут я провел пятнадцать лет - не всякий больной находится в больнице так долго! Разве, что безнадежные хроники.
*
Мне удалось бежать. И меня не пристрелили при попытке к бегству!
*
Дурдом. Это было страшное место. Наверное, оно и сейчас такое. Не знаю, давно не бывал…
Как и всякое иное страшное место, психушка имеет свою славную историю.
*
Кажется, это — конец.
На Слободке-Романовке, справа от хлебзавода, расположена довольно обширная территория, огороженная высоким красным кирпичным забором. К главному входу — подъезд полукругом, на дорожку выходят окна кабинета завмеда, да вот и она, стоит у окна, смотрит, кто опоздал на три минуты. Это я, Н.А., опоздал на три минуты, это я прохожу мимо Вашего окна и делаю вид, что Вас не замечаю, хоть Вы женщина видная. А Вы покачиваете головой и заносите мою фамилию в список. Зачитаете на трехчасовой пятиминутке в среду? А хрен с ним, читайте. Не в последний раз.
*
Два больших квадратных двора со сплошной цепочкой корпусов, за каждым — внутренний дворик. В первом дворе возле аптеки мраморный бюст дегенерата. Так скульптор изобразил великого Ивана Павлова. Дворовая больничная собачка отмечает пьедестал ученого желтенькой струйкой, маленькая месть. Огромные санитарки перегоняют хилые колонны пациентов на трудпроцессы.
*
Пройди дворы, поверни направо. Длинная аллея. Забор здесь частично разобран, можно выбраться на Кривую Балку. Прямо к церкви Рождества Богородицы. Вот и колокола звонят — вечерня. Но нам не туда: вновь больничные корпуса, на этот раз отдельными домиками. Так называемая колония для хроников. Вернее, бывшая колония. Теперь всюду — отделения. И это, за колючей проволокой, похожее на тюрьму, отделение судебной психиатрии. Сюда мне, неблагонадежному путь заказан: администрация перехватила записку диссидентки Ганы Михайленко, адресованную больничному психологу.
Разве только попасть туда в качестве подследственного? Нет, и этого не случится.
*
Вот и дорога к боковым воротам. По этой дороге выезжал на огромной трофейной машине по кличке "Адольф Гитлер" больничный шофер. По ней перегоняли колонны пациентов в так называемый лечебно-трудовые мастерские. По этой дороге мы с моим приятелем Мишей катили среди сугробов каталку с телом его матери, скончавшейся в геронтологическом отделении. Мы когда-то детьми вместе с ней ели семечки, рассыпанные на расстеленной газете “Труд”. Машина к моргу не могла проехать из-за заносов.
*
В самом центре этого огромного учреждения, дурки, скорбного дома, психушки, за резным дубовым столом сидел мой герой, профессор М, великий и нелепый. А на первом этаже административного корпуса в огромном кресле с бархатной малиновой обивкой сидел старший врач больницы Д.И. Тут провели половину жизни мои друзья. герои этих записок. Тут я провел пятнадцать лет - не всякий больной находится в больнице так долго! Разве, что безнадежные хроники.
*
Мне удалось бежать. И меня не пристрелили при попытке к бегству!
*
Дурдом. Это было страшное место. Наверное, оно и сейчас такое. Не знаю, давно не бывал…
Как и всякое иное страшное место, психушка имеет свою славную историю.
*
Кажется, это — конец.
no subject
no subject
no subject
О чём будете писать дальше?
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
Наверно все психиатрические больницы похожи друг на друга (?), я по крайней мере многое узнавала, несмотря на разные эпохи, регионы и интерьеры. Казалось бы- все закрыто, всюду двери, запоры- а все как будто сквозь стены просачивается.
И сразу отдельное спасибо за стихи, всегда неспеша прочитываю, а поскольку сказать по существу нечего, спасибо как то замалчивается.
no subject
no subject
Полегчало ли?))
no subject
spasibo
Bol'shoe spasibo. Jal', chto zakonchilis' zapiski - ya ih jdala kajdyj den'.
Nikogda ne byla v Odesskoj bol'nice, no uznavala kajduyu meloch'. Porazitel'no pohojej byla atmosfera v Kievskoj bol'nice, gde ya prorabotala s pereryvami 11 let. Ya kak-to uvidela na stene odnogo iz otdelenij nadpis' "Kativnya", osoznala, chto ya ee sovsem ne tak vosprinimayu. Kativnya, razumeetsya. Spasibo esche raz.
Inna.
Re: spasibo
Re: spasibo
no subject
Помню такой эпизод. Пришёл я как-то в дневной стационар, направили, и, конечно, сперва я должен был показаться врачу, заведующему. За столом сидел мой тёзка Владимир Владимирович (вот поэтому я и запомнил имя-отчество). Да, о Путине тогда ещё никто не слышал. И я отвечал на типичные вопросы... и какой-то вопрос или ответ почему-то затронул тему психиатрической больницы. Врач и говорит, что дескать называете вы, пациенты, её дурдомом... - и спустя какое-то время я вспомнил интонации и выражение глаз и лица заведующего.
Мне не то, чтобы стало стыдно, нет. Я редко когда пользуюсь словом "дурдом" или "психушка", тогда вообще не пользовался, а ответственности за других в этой ситуации у меня быть не может. Я задумался: каким видит вот этот поток человеческих лиц и судеб врач, сидящий за в общем-то бедным стандартным столом на стандартном стуле? Врач, у которого нет возможности уйти от реки жалоб, глупостей, странностей, пустых слов и фантазий.
Но много, много раз я сталкивался с этой усталостью врачей.
Хорошо, что хоть кто-нибудь может закончить книгу и освободиться. Это здорово!
no subject
no subject
no subject
no subject
Ваши записки были не просто коллекцией воспоминаний профессионала. Они были чем-то очень живым и близким многим читателям. Тем, что касается каждого. Тем, о чём стоит знать и помнить. Тем, что несёт свет в темноте. Тем, что согрето теплом души прекрасного человека - Бориса Херсонского.
Вспомнилась цитата из "Чёрного обелиска" Э.М.Ремарка, которая может стать прологом к вашим запискам, потому что есть вопросы, на которые трудно ответить однозначно:
"Почему он называет шизофрению болезнью? Разве нельзя было бы с таким же успехом считать ее особым видом душевного богатства? Разве в самом нормальном человеке не сидит с десяток личностей? И не в том ли разница только и состоит, что здоровый в себе их подавляет, а больной выпускает на свободу? И кого в данном случае считать больным?" (с)
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
Пойду, вымолю ещё год, Кому-то что-то нужно?
Re: Пойду, вымолю ещё год, Кому-то что-то нужно?
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject