![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Entry tags:
Записки психиатра
*
Однажды, во время краткой стажировки в Чикаго, моя "патронесса", монахиня-францисканка, она же и профессор психологии, привела меня в украинскую православную церквушку, где я познакомился с о. Борисом, а также неким Джорджем, перешедшим в Православие из англиканской (епископальной) церкви. Началась вечерня. Но кроме нас троих никого не было в небольшом храме. Позднее о. Борис пояснил мне, что по субботам на всенощной почти никого не бывает. Приходят только на литургию в воскресенье. Двунадесятые Праздники - только если попадают на воскресные дни. Рождество и Пасха - обязательны.
*
О. Борис служил по-украински (думаю, церковь была "автокефальной"), Джорж читал по-английски, я - по- церковнославянски. Ничего этого не должно было быть: я несомненно был в церкви "раскольников", молиться с ними не имел права и, ясное дело, в чтецы меня никто не посвящал. К тому же, привела меня в эту церковь ( о ужас!) католичка.
Но в то время (думаю, так было бы и теперь) никакого внутреннего дискомфорта я не чувствовал. Рядом со мной было два очень своеобразных и очень симпатичных человека - каждый по-своему. В этом отрывке я хочу рассказать о Джорже.
*
То был высокий, очень полный (там говорят - "большой") человек с неловкой пластикой и детским выражением лица. Работал он бухгалтером. Женат никогда не был. Преданно ухаживал за старушкой матерью, которая почему-то возненавидела его, когда он обратился в Православие. Мать была англиканкой, но назвать ее ревностной христианкой было бы преувеличением. Почему эта, в целом равнодушная к вопросам религии старуха обратила свой гнев на единственного сына, для которого она была всем? Джордж не понимал этого. Я подумал, что скорее всего ее сын, перейдя в Православие как-то изменился. Стал более замкнут, много молился, начал соблюдать посты. Иными словами, в чем-то стал непостижим для своей матери.
*
Мы редко любим того, кого не можем понять.
*
Я спросил у этого неуклюжего толстяка, не знающего ни слова ни по-русски, ни по-украински, каков был мотив его обращения. Он стал серьезен. Православие - сказал он - помогло мне лучше познать мою греховную природу. Оно помогло мне познать мое ничтожество и недостоинство.
*
Как странно было бы это услышать светскому человеку! Джордж ушел из церкви, где ему ежедневно говорили, что Иисус его любит, что он - спасен, туда, где ему говорили, что он страшный грешник и, скорее всего, душу его ждут мытарства, а то и ад. Он добровольно выбрал страх и унижение, чувство вины и растерянности. Он пришел туда, где эти чувства постоянно взращиваются в человеке.... Зачем? Не потому ли, что именно так он и ощущал свой внутренний мир, что все его существо отвергало оптимистическую проповедь протестантизма?
*
При всем желании найти компромисс между современной психотерапией и Православной антропологией останутся вещи, которые никогда не сойдутся. Религия, особенно в нашем. православном варианте, взращивает в человеке чувство вины и страха. Как раз те чувства, с которыми психотерапия борется. Церковь учит нас "держать ум во аде и не отчаиваться". психотерапевты не думают, что это возможно для человека....
*
Вот еще один эпизод. Лежит моя жена на диване,, читает вслух Достоевского, и как раз "Преступление и наказание", как на грех, да еще и диалог Свидригайлова с Дуняшей.
Спрашивает меня: - Есть ли у Достоевского какая мораль? Ну, я и отвечаю в духе учительницы русской литературы за 11 класс советской средней школы, что мораль тут не одна, а целых две.
Первая, как в "Братьях Карамазовых" - Бога нет,все позволено, а если все позволено,то падать будешь до самого дна.Так, чтобы топором не только старушку мерзкую, но и ее безвинную Лизавету. И, опять же по "Карамазовым", до людоедства, антропофагии.
Вторая мораль - что из самого дна можно увидеть свет Божий и заслужить прощение. ("Из глубины воззвах к Тебе, Господи, Боже, услыши глас мой!").
Но, вот, подумалось мне, что из этих двух школьных моралей следует еще одна, не для школьников: если до самого дна не докатишься, прощен никогда не будешь.И если удержишься на поверхности, то понятно, ЧТО на поверхности держится. Так что единственный выход - во все тяжкие и камнем на дно.
И еще вспомнил я белорусскую, кажется, легенду: идут Господь и Святой Петр в праздник мимо речки.А там баба белье стирает. Господь говорит Петру: - Эту никогда не прощу. Идут дальше.Видят, другая баба незаконнорожденное свое дитя в речке топит.- А эту прощу, - говорит Господь Петру. - Как же так, удивляется Петр, - почему так?
- А потому, говорит Господь, что та, что в праздник стирает, думает, будто все правильно делает и никогда не покается, а та, что невинное дитя топит, знает, что злодеяние совершает.
Страшная эта история, может быть, ключик к пониманию нравственной логики Достоевского.
И пониманию одной из черт христианской психологии, уродливо преувеличенной, но - весьма и весьма популярной именно в этом, преувеличенном и изуродованном виде.
Однажды, во время краткой стажировки в Чикаго, моя "патронесса", монахиня-францисканка, она же и профессор психологии, привела меня в украинскую православную церквушку, где я познакомился с о. Борисом, а также неким Джорджем, перешедшим в Православие из англиканской (епископальной) церкви. Началась вечерня. Но кроме нас троих никого не было в небольшом храме. Позднее о. Борис пояснил мне, что по субботам на всенощной почти никого не бывает. Приходят только на литургию в воскресенье. Двунадесятые Праздники - только если попадают на воскресные дни. Рождество и Пасха - обязательны.
*
О. Борис служил по-украински (думаю, церковь была "автокефальной"), Джорж читал по-английски, я - по- церковнославянски. Ничего этого не должно было быть: я несомненно был в церкви "раскольников", молиться с ними не имел права и, ясное дело, в чтецы меня никто не посвящал. К тому же, привела меня в эту церковь ( о ужас!) католичка.
Но в то время (думаю, так было бы и теперь) никакого внутреннего дискомфорта я не чувствовал. Рядом со мной было два очень своеобразных и очень симпатичных человека - каждый по-своему. В этом отрывке я хочу рассказать о Джорже.
*
То был высокий, очень полный (там говорят - "большой") человек с неловкой пластикой и детским выражением лица. Работал он бухгалтером. Женат никогда не был. Преданно ухаживал за старушкой матерью, которая почему-то возненавидела его, когда он обратился в Православие. Мать была англиканкой, но назвать ее ревностной христианкой было бы преувеличением. Почему эта, в целом равнодушная к вопросам религии старуха обратила свой гнев на единственного сына, для которого она была всем? Джордж не понимал этого. Я подумал, что скорее всего ее сын, перейдя в Православие как-то изменился. Стал более замкнут, много молился, начал соблюдать посты. Иными словами, в чем-то стал непостижим для своей матери.
*
Мы редко любим того, кого не можем понять.
*
Я спросил у этого неуклюжего толстяка, не знающего ни слова ни по-русски, ни по-украински, каков был мотив его обращения. Он стал серьезен. Православие - сказал он - помогло мне лучше познать мою греховную природу. Оно помогло мне познать мое ничтожество и недостоинство.
*
Как странно было бы это услышать светскому человеку! Джордж ушел из церкви, где ему ежедневно говорили, что Иисус его любит, что он - спасен, туда, где ему говорили, что он страшный грешник и, скорее всего, душу его ждут мытарства, а то и ад. Он добровольно выбрал страх и унижение, чувство вины и растерянности. Он пришел туда, где эти чувства постоянно взращиваются в человеке.... Зачем? Не потому ли, что именно так он и ощущал свой внутренний мир, что все его существо отвергало оптимистическую проповедь протестантизма?
*
При всем желании найти компромисс между современной психотерапией и Православной антропологией останутся вещи, которые никогда не сойдутся. Религия, особенно в нашем. православном варианте, взращивает в человеке чувство вины и страха. Как раз те чувства, с которыми психотерапия борется. Церковь учит нас "держать ум во аде и не отчаиваться". психотерапевты не думают, что это возможно для человека....
*
Вот еще один эпизод. Лежит моя жена на диване,, читает вслух Достоевского, и как раз "Преступление и наказание", как на грех, да еще и диалог Свидригайлова с Дуняшей.
Спрашивает меня: - Есть ли у Достоевского какая мораль? Ну, я и отвечаю в духе учительницы русской литературы за 11 класс советской средней школы, что мораль тут не одна, а целых две.
Первая, как в "Братьях Карамазовых" - Бога нет,все позволено, а если все позволено,то падать будешь до самого дна.Так, чтобы топором не только старушку мерзкую, но и ее безвинную Лизавету. И, опять же по "Карамазовым", до людоедства, антропофагии.
Вторая мораль - что из самого дна можно увидеть свет Божий и заслужить прощение. ("Из глубины воззвах к Тебе, Господи, Боже, услыши глас мой!").
Но, вот, подумалось мне, что из этих двух школьных моралей следует еще одна, не для школьников: если до самого дна не докатишься, прощен никогда не будешь.И если удержишься на поверхности, то понятно, ЧТО на поверхности держится. Так что единственный выход - во все тяжкие и камнем на дно.
И еще вспомнил я белорусскую, кажется, легенду: идут Господь и Святой Петр в праздник мимо речки.А там баба белье стирает. Господь говорит Петру: - Эту никогда не прощу. Идут дальше.Видят, другая баба незаконнорожденное свое дитя в речке топит.- А эту прощу, - говорит Господь Петру. - Как же так, удивляется Петр, - почему так?
- А потому, говорит Господь, что та, что в праздник стирает, думает, будто все правильно делает и никогда не покается, а та, что невинное дитя топит, знает, что злодеяние совершает.
Страшная эта история, может быть, ключик к пониманию нравственной логики Достоевского.
И пониманию одной из черт христианской психологии, уродливо преувеличенной, но - весьма и весьма популярной именно в этом, преувеличенном и изуродованном виде.
no subject
Проблема ещё и в том, что Достоевский лжёт (и убедительно - что добавляет медяков в копилку мерзости). Лжёт не в описывании фактов (бывают факты и пострашнее), а в описывании безальтернативного мира.
В том же ПиНе, например, ты либо подонок (особенно ты подонок, если не мучаешься, ах ты тварь!), либо унылый (обязательно! чем унылее, тем лучше!) христианин (ну либо инкарнация Шерлока Холмса, неубедительно вырезанная кривыми ножницами из заплесневевшего картона).
Феерическая в своей лживости (и инфантильности) растиражированная максима "Если бога нет, то всё позволено".
И так далее.
Хуже всего людям, которые действительно Достоевскому верят и принимают написанное им близко к сердцу. Хорошо ещё, если депрессию потом удастся вылечить или хотя бы скорректировать. Но там и до суицида недалеко (видела и такую реакцию, к счастью, там дело обошлось попыткой). Как-то дороговато за звездёж талантливого труса (ибо кроме как трусостью перед жизнью, ряд вещей объяснить просто нечем)...
no subject
no subject
Вы не поверите - в ней живут не все! :)
no subject
Но, мне кажется, автор не виноват. Это его мир, его мысли, взгляды, он имел право написать об этом. Особенно автор не виноват в том, что его поставили в школьную программу. И кто его сделал популярным? Читатели!
no subject
no subject
точнее бы не сказала, потому что в возрасте когда хватило бы - заметить - уже его не читала.
мне кажется это ближе к сценарию необходимому лично ему - загнать себя в угол, и из этого достичь "высшей меры" потому что без загнанности никак - не видит, и эту модель потом передает своим героям.
и эта "модель" не зависит от мира внешнего - скорее - это описание - какой-то другой внутренней конструкции-алгоритма.
Очень сложный для меня автор. Скорее как прививка - часть прививок - уже не делают (?оспа?) по-моему да...