verses

***

Люди идут по кругу в пустоте, по земной орбите.
Увидев ангелов, просят их: "Не губите!".
Ангелы отвечают: "Спокойно спите, с миром идите".

И люди идут - опущены очи долу -
по бесконечному кругу к золотому престолу.
У престола плачущий Петр и кричащий петел.
А кто на престоле незрим, ибо слишком светел.

Святой Николай каждому лоб метит елеем,
говоря: "Тут мы здравы, а там, на земле - болеем."

И люди идут по бесконечному кругу,
так ни разу и не повернувшись лицом друг к другу.

verses

***

Люди идут по кругу в пустоте, по земной орбите.
Увидев ангелов, просят их: "Не губите!".
Ангелы отвечают: "Спокойно спите, с миром идите".

И люди идут - опущены очи долу -
по бесконечному кругу к золотому престолу.
У престола плачущий Петр и кричащий петел.
А кто на престоле незрим, ибо слишком светел.

Святой Николай каждому лоб метит елеем,
говоря: "Тут мы здравы, а там, на земле - болеем."

И люди идут по бесконечному кругу,
так ни разу и не повернувшись лицом друг к другу.

Семейный диалог

Люся:
Мне кажется, что одна из линий современной русской поэзии - это плохой перевод современной американской поэзии, то есть частично слова поняты верно, частично найдены в словаре, частично додуманы по контексту...

Я: мне это скорее напоминает попытки наших умельцев в восьмидесятые годы собрать японский телевизор из местных материалов.

Люся: Вот! Этот телевизор он и есть инсталляция, предмет искусства. Как телевизор он работать не будет.

*Люсю я люблю гораздо больше, чем современную поэзию

Семейный диалог

Люся:
Мне кажется, что одна из линий современной русской поэзии - это плохой перевод современной американской поэзии, то есть частично слова поняты верно, частично найдены в словаре, частично додуманы по контексту...

Я: мне это скорее напоминает попытки наших умельцев в восьмидесятые годы собрать японский телевизор из местных материалов.

Люся: Вот! Этот телевизор он и есть инсталляция, предмет искусства. Как телевизор он работать не будет.

*Люсю я люблю гораздо больше, чем современную поэзию

Взгляд на современную поэзию

Статья
Ильи Кукулина в "Новом мире".

Думаю, выскажусь о ней подробнее.

Взгляд на современную поэзию

Статья
Ильи Кукулина в "Новом мире".

Думаю, выскажусь о ней подробнее.

Заметки на полях 1

Бытие поэзии всегда двойственно. Поэзия всегда живет внутри себя и для себя. Но и для мира - тоже. Внешний мир имеет дело лишь с наружной оболочкой поэзии, не очень интересуясь тем, что происходит внутри. С другой стороны, и внутренний мир поэзии не предполагает интенсивного контакта с обществом. 2000-е годы характеризуются прогрессирующей интроверсивностью поэзии, ее обращенностью к самой себе. Пожалуй, в силу этого, в глазах внешнего мира она превратилась в безумие подобно тому, как человек, публично говорящий сам с собой, производит на окружающих неизгладимое впечатление.

Впрочем, современность внесла сюда свои коррективы. Сейчас огромное количество людей ходит по улицам, размахивая руками и говоря в пространство. Но они, как выяснилось, нормальны. Это у них мобильные телефоны такие. Это не вербальный галлюциноз, это - техническая цивилизация. Высокие технологии.Так что поэзия - лишь частный случай. Сегодня человек, слушающий музыку, делает все, чтобы эту музыку не слышали другие. В одной маршрутке могут одновременно звучать десять различных мелодий, не пересекаясь: уши заткнуты наушниками внешний мир отключен. Если человек начнет слушать музыку громко, на него начнут шикать. Он мешает другим людям быть наедине с собой.

То же самое и в поэзии. Обращенность к окружающим - заведомо дурной тон. Самый низовой уровень.Стихи к юбилеям и торжественным датам, тексты песенной попсы. Попытка обратиться прямо к читателю ставит поэта в положение маргинала: он и есть маргинал. Он находится на самой периферии поэтического развития и разговаривает с массой, которой, пожалуй, понятнее всего язык маргинала. Более того, поэт, который сегодня хочет обратиться к читателю непосредственно, маргинал вдвойне - он будет отторгнут поэтическим сообществом, интересы и эстетические ценности которого далеки от всякой социальности. С другой стороны,и окружающий мир не пересмотрит свой взгляд на поэта, даже если он будет говорить на языке толпы.

Почти все, что пишет Илья Кукулин в своей статье, имеет отношение к внутренней жизни поэзии, к тому, что имеет прежде всего специальный, филологический интерес.

Заметки на полях 1

Бытие поэзии всегда двойственно. Поэзия всегда живет внутри себя и для себя. Но и для мира - тоже. Внешний мир имеет дело лишь с наружной оболочкой поэзии, не очень интересуясь тем, что происходит внутри. С другой стороны, и внутренний мир поэзии не предполагает интенсивного контакта с обществом. 2000-е годы характеризуются прогрессирующей интроверсивностью поэзии, ее обращенностью к самой себе. Пожалуй, в силу этого, в глазах внешнего мира она превратилась в безумие подобно тому, как человек, публично говорящий сам с собой, производит на окружающих неизгладимое впечатление.

Впрочем, современность внесла сюда свои коррективы. Сейчас огромное количество людей ходит по улицам, размахивая руками и говоря в пространство. Но они, как выяснилось, нормальны. Это у них мобильные телефоны такие. Это не вербальный галлюциноз, это - техническая цивилизация. Высокие технологии.Так что поэзия - лишь частный случай. Сегодня человек, слушающий музыку, делает все, чтобы эту музыку не слышали другие. В одной маршрутке могут одновременно звучать десять различных мелодий, не пересекаясь: уши заткнуты наушниками внешний мир отключен. Если человек начнет слушать музыку громко, на него начнут шикать. Он мешает другим людям быть наедине с собой.

То же самое и в поэзии. Обращенность к окружающим - заведомо дурной тон. Самый низовой уровень.Стихи к юбилеям и торжественным датам, тексты песенной попсы. Попытка обратиться прямо к читателю ставит поэта в положение маргинала: он и есть маргинал. Он находится на самой периферии поэтического развития и разговаривает с массой, которой, пожалуй, понятнее всего язык маргинала. Более того, поэт, который сегодня хочет обратиться к читателю непосредственно, маргинал вдвойне - он будет отторгнут поэтическим сообществом, интересы и эстетические ценности которого далеки от всякой социальности. С другой стороны,и окружающий мир не пересмотрит свой взгляд на поэта, даже если он будет говорить на языке толпы.

Почти все, что пишет Илья Кукулин в своей статье, имеет отношение к внутренней жизни поэзии, к тому, что имеет прежде всего специальный, филологический интерес.

Заметки на полях-2

Ситуация в современной поэзии зависит от двух важнейших факторов: свободы поэтов и безразличия окружающих, в том числе и властей. Ведь именно безразличие гарантирует свободу творчества. Как только госмашина или иная какая инстанция сочтет поэзию чем-то важным, существенным (большевики почему-то считали), свобода творчества окажется под угрозой. Не кнутом, так пряником, не припугнут, так приманят.

Когда человеку говорят - "свободен!", его не только освобождают, его отсылают прочь. Как того неуловимого Джо из анекдота. Джо неуловим, если кто не знает, не потому что его никто поймать не может, а потому, что он никому не нужен.

Заметки на полях-2

Ситуация в современной поэзии зависит от двух важнейших факторов: свободы поэтов и безразличия окружающих, в том числе и властей. Ведь именно безразличие гарантирует свободу творчества. Как только госмашина или иная какая инстанция сочтет поэзию чем-то важным, существенным (большевики почему-то считали), свобода творчества окажется под угрозой. Не кнутом, так пряником, не припугнут, так приманят.

Когда человеку говорят - "свободен!", его не только освобождают, его отсылают прочь. Как того неуловимого Джо из анекдота. Джо неуловим, если кто не знает, не потому что его никто поймать не может, а потому, что он никому не нужен.

заметки на полях - 3

Мне кажется, что Илья Кукулин совершенно верно отметил в современной поэзии ее "историзм", склонность к отреагированию исторических травм через поэтическое творчество. Другое дело, что историзм вполне традиционен для русской поэзии. Уже 19 век знает и трагический вариант отреагирования ("Борис Годунов" Пушкина, драматическая трилогия А.К. Толстого), и романтический вариант отреагирования (баллады Жуковского),и иронический (баллады А.К. Толстого о Богатыре Потоке и, разумеется, знаменитое "Послушайте, ребята, что вам расскажет дед, земля у нас богата, порядка только нет").
Традиционные исторические травмы, мучившие поэтов Х1Х века уходили в глубь веков - татаро-монгольское иго, царствование Иоанна Грозного, Смутное время и жестокости царствования Петра. ХХ век для российского сознания - одна сплошная травма. Травмы 20-го века звучали в поэзии шестидесятников (упомянем хотя бы Братскую ГЭС Евтушенко),и в диссидентской поэзии (баллады Галича).До поры до времени преобладал романтический вариант отреагирования. Наряду с жестокостью признавалось наличие светлых идеалов. Кибиров позднее обобщил весь этот опыт в двух строчках:"Очень Сталина ты ненавидишь, очень Ленина любишь, дурак".
На смену романтизму пришло концептуалистское глумление - от "милицанера" Пригова до стихов Иртеньева и того же Кибирова, в частности, составленных из цитат из советских песен. Мне кажется, что этот подход к отреагированию травмы семидесятилетней диктатуры полностью изжил себя в 90-е годы. Мне представляется, что в начале нынешнего века иронию начинает сменять сюрреалистическая фантасмагория. История предстает, как некая мистерия.По сцене ходят монстры. Хронология уничтожена. Приметы 18-го и 20-го века соседствуют,как на картинах Возрождения библейские герои действуют в интерьерах и пейзажах Италии 15 - 16 вв.Таким образом, историческая травма в наши дни часто отреагируется через абсурд или фантасмагорию. Думаю, что творчество Федора Сваровского здесь удачный пример.

заметки на полях - 3

Мне кажется, что Илья Кукулин совершенно верно отметил в современной поэзии ее "историзм", склонность к отреагированию исторических травм через поэтическое творчество. Другое дело, что историзм вполне традиционен для русской поэзии. Уже 19 век знает и трагический вариант отреагирования ("Борис Годунов" Пушкина, драматическая трилогия А.К. Толстого), и романтический вариант отреагирования (баллады Жуковского),и иронический (баллады А.К. Толстого о Богатыре Потоке и, разумеется, знаменитое "Послушайте, ребята, что вам расскажет дед, земля у нас богата, порядка только нет").
Традиционные исторические травмы, мучившие поэтов Х1Х века уходили в глубь веков - татаро-монгольское иго, царствование Иоанна Грозного, Смутное время и жестокости царствования Петра. ХХ век для российского сознания - одна сплошная травма. Травмы 20-го века звучали в поэзии шестидесятников (упомянем хотя бы Братскую ГЭС Евтушенко),и в диссидентской поэзии (баллады Галича).До поры до времени преобладал романтический вариант отреагирования. Наряду с жестокостью признавалось наличие светлых идеалов. Кибиров позднее обобщил весь этот опыт в двух строчках:"Очень Сталина ты ненавидишь, очень Ленина любишь, дурак".
На смену романтизму пришло концептуалистское глумление - от "милицанера" Пригова до стихов Иртеньева и того же Кибирова, в частности, составленных из цитат из советских песен. Мне кажется, что этот подход к отреагированию травмы семидесятилетней диктатуры полностью изжил себя в 90-е годы. Мне представляется, что в начале нынешнего века иронию начинает сменять сюрреалистическая фантасмагория. История предстает, как некая мистерия.По сцене ходят монстры. Хронология уничтожена. Приметы 18-го и 20-го века соседствуют,как на картинах Возрождения библейские герои действуют в интерьерах и пейзажах Италии 15 - 16 вв.Таким образом, историческая травма в наши дни часто отреагируется через абсурд или фантасмагорию. Думаю, что творчество Федора Сваровского здесь удачный пример.