verses

***

Были три сестры. Одна развелась. Вторая в юности овдовела.
Третья замуж не вышла и, возможно, не знала мужчины.
И никому на целом свете до них не было дела.
Никто со свечой не стоял, не слушал, как скрипели пружины.

Долго жили порознь. Но, по мере старенья,
съехались вместе. Второй этаж, галерея.
Они огурцов не крутили, не варили варенья,
ничего того, что обычно делают люди, старея.

Стоял огромный фикус в оконной раме.
Одна сестра вышивала. Вторая - над чертежами корпела.
А третья печатала на машинке, а вечерами
играла на пианино, и, представьте, неплохо пела.

А друзей-гостей у них не было. Никогда не отмечали
дни рождения,будто бы никогда не рождались.
Никогда не показывали ни радости, ни печали.
Просто ждали смерти и, конечно, дождались.

Две скончались в психушке. Склероз, понятно.
Увезли и третью, но где она находилась,
никто не знал. Что важно - она не вернулась обратно.
Двухкомнатная квартира окончательно освободилась.

verses

***

Были три сестры. Одна развелась. Вторая в юности овдовела.
Третья замуж не вышла и, возможно, не знала мужчины.
И никому на целом свете до них не было дела.
Никто со свечой не стоял, не слушал, как скрипели пружины.

Долго жили порознь. Но, по мере старенья,
съехались вместе. Второй этаж, галерея.
Они огурцов не крутили, не варили варенья,
ничего того, что обычно делают люди, старея.

Стоял огромный фикус в оконной раме.
Одна сестра вышивала. Вторая - над чертежами корпела.
А третья печатала на машинке, а вечерами
играла на пианино, и, представьте, неплохо пела.

А друзей-гостей у них не было. Никогда не отмечали
дни рождения,будто бы никогда не рождались.
Никогда не показывали ни радости, ни печали.
Просто ждали смерти и, конечно, дождались.

Две скончались в психушке. Склероз, понятно.
Увезли и третью, но где она находилась,
никто не знал. Что важно - она не вернулась обратно.
Двухкомнатная квартира окончательно освободилась.