***
Если скверна душа, живущая в человечке,
вновь и вновь посылает ее Господь на землю, проявляя заботу.
Говорят, один мудрец после смерти стал щенком, утонувшим в речке,
а после - рыбой, съевшей щенка,
пойманной рыбаками и приготовленной на Субботу.
Быть приготовленной на Субботу в кошерном еврейском доме
большая честь для рыбы, даже если в ней душа человека сокрыта.
И рыбу съела семья за ужином, кроме
головы и костей - их отдали кошке и сказали: "приятного аппетита!"
И кошка съела голову, и тотчас заговорила
человеческим голосом, и толковала книгу "Зоар" ясно и мудро.
И не оскудела в ней чудесная сила,
покуда ночь не прошла и не настало утро.
Все дивились чуду, и лишь Керубы на небе
знали, что для удивления нет причины особой.
Что голова рыбы была головою согрешившего ребе,
что мудрость поглощена ненасытной кошачьей утробой.
А потом кошка вновь стала кошкой, пушистой и бессловесной.
А что было дальше я вам сказать не смею.
Судьба души согрешившего ребе остается для нас неизвестной.
Помолимся же, чтобы Единый смиловался над нею!

Картина Иосифа Островского
Если скверна душа, живущая в человечке,
вновь и вновь посылает ее Господь на землю, проявляя заботу.
Говорят, один мудрец после смерти стал щенком, утонувшим в речке,
а после - рыбой, съевшей щенка,
пойманной рыбаками и приготовленной на Субботу.
Быть приготовленной на Субботу в кошерном еврейском доме
большая честь для рыбы, даже если в ней душа человека сокрыта.
И рыбу съела семья за ужином, кроме
головы и костей - их отдали кошке и сказали: "приятного аппетита!"
И кошка съела голову, и тотчас заговорила
человеческим голосом, и толковала книгу "Зоар" ясно и мудро.
И не оскудела в ней чудесная сила,
покуда ночь не прошла и не настало утро.
Все дивились чуду, и лишь Керубы на небе
знали, что для удивления нет причины особой.
Что голова рыбы была головою согрешившего ребе,
что мудрость поглощена ненасытной кошачьей утробой.
А потом кошка вновь стала кошкой, пушистой и бессловесной.
А что было дальше я вам сказать не смею.
Судьба души согрешившего ребе остается для нас неизвестной.
Помолимся же, чтобы Единый смиловался над нею!
Картина Иосифа Островского