verses

***

вот чему нас учили в советской начальной школе
наполеон стоит на поклонной горе в ожидании хлеба соли
рядом с ним лев толстой и денис давыдов
и дарвин с толстою книгой происхождение видов

наполеон хочет в сортир но стоит напрягая силы
вот мужики идут к нему несут рогатины вилы
топоры ножи а также иные орудья
по производству кладбищ пожарищ короче безлюдья

император смеется зачем мне все это парни
мне бы соль в солонке и свежий хлеб из пекарни
мне бы ключи от города с притопом притоном поклоном
встречай россия меня влажным разверстым лоном

а хрен тебе думает лев толстой и ведет конспект аккуратно
нас учили в советской школе французы пойдут обратно
замерзшие грязные в чистом заснеженном поле
будут есть конину так учили в советской школе

а дарвин в каждом встречном видит гориллу
и каждому человеку книгой дает по рылу
в каждом из нас есть образ не божий но обезьяны
отсюда наша жестокость и иные изъяны

а наши будут в париже сначала как оккупанты
бистро от слова быстро а после как эммигранты
будут водить такси прислуживать в ресторанах
пить воду вместо вина как на свадьбе в каннах

где-то был еще ленин в степях забайкалья что ли
кто упомнит чему нас учили в советской начальной школе
история громко храпит ворочается под спудом
а эти бистро теперь зовут по-русски фастфудом

жанне

я пишу в твой девичий альбом который тобою начат
в 1916м это значит
что тебя уже давным-давно нет на белом свете
и по тебе никто уже больше не плачет
даже престарелые или мертвые дети

скорее мертвые ибо альбом твой попал на барахолку
и на газете под ногами у продавца валялся без толку
Бог знает зачем мы его купили
принесли домой отряхнули от мертвой пыли
и странички ожили стали почти такими как были

тебе было пятнадцать тебе писали поклонники и подруги
в основном стихами о любви о страданьях разлуки
о твоем прекрасном лице да прекрасном кто сомневается в этом
в красоте озаренной военным дореволюционным светом
нет сомнений Жанна ты была достойным предметом
страданий солдат отправлявшихся на передовую
живые они знали тебя живую

ты приняла революцию или она тебя поглотила
в двадцатых в твой альбом писали герои тыла
звали в город херсон писали красивый город
и арбузы созрели что облегчает голод
впрочем ты была еще молода и поклонник достаточно молод

дальше след обрывается но остались листочки
на которых нет ни стишка ни рисунка- цветочка
и на них как на маленьких пожелтевших экранах
видишь читаешь грустную повесть не о сердечных ранах
а о мутных графинах о счетах о граненых стаканах
примусе керогазе о старости и голосе радиоточки

прости что я пишу как положено неумело эти постыдные строчки
пастовой ручкой лишенной чернильной влаги
поперек уцелевшей но пожелтевшей бумаги