***
Темно в квартире, зябко во дворе,
нелепо вспоминать о той поре,
когда все это юность покрывала -
теперь она - как мошка в янтаре.
Ни дна мне, ни покрышки, ни спортзала,
ни парты, на которой имена
оставил острый ножик перочинный,
былого просвещенья семена
взошли и расцвели тоской-кручиной.
Скурить цигарку и хлебнуть вина -
все это называлось быть мужчиной.
И что ж? Я был мужчиной. Я лежал
с красоткой на продавленном матрасе.
Полсотни жизней я имел в запасе.
Имел, но ни одной - не удержал.
***
театр кукол здесь посреди зимы
всюду один сюжет от силы два или три
зеркала шаров блеск золотой тесьмы
радуют взор но не тревожат умы
благодать разбросана как конфетти
сколько хочешь столько бери
плохо на месте сидеть но хорошо в пути
мягкий снежок искрится всюду цветные огни
но и темных окон хватает люди в гостях
поневоле думаешь как там они
радуйся всем никого не вини
в том числе и себя за каждый пустяк
не включай ТВ там в новостях
серые волки трухлявые пни
города стоят на болотах и на костях
странно нужно праздновать больше хочется спать
ухо к подушке дыханье к стене ноги согнешь
потолки высоки просторна кровать
багрицкий писал одиночество веку подстать
а век-то споткнулся едва дополз к рубежу
а век-то скопытился ищешь и не найдешь
знаю где он лежит знаю но вам не скажу
Темно в квартире, зябко во дворе,
нелепо вспоминать о той поре,
когда все это юность покрывала -
теперь она - как мошка в янтаре.
Ни дна мне, ни покрышки, ни спортзала,
ни парты, на которой имена
оставил острый ножик перочинный,
былого просвещенья семена
взошли и расцвели тоской-кручиной.
Скурить цигарку и хлебнуть вина -
все это называлось быть мужчиной.
И что ж? Я был мужчиной. Я лежал
с красоткой на продавленном матрасе.
Полсотни жизней я имел в запасе.
Имел, но ни одной - не удержал.
***
театр кукол здесь посреди зимы
всюду один сюжет от силы два или три
зеркала шаров блеск золотой тесьмы
радуют взор но не тревожат умы
благодать разбросана как конфетти
сколько хочешь столько бери
плохо на месте сидеть но хорошо в пути
мягкий снежок искрится всюду цветные огни
но и темных окон хватает люди в гостях
поневоле думаешь как там они
радуйся всем никого не вини
в том числе и себя за каждый пустяк
не включай ТВ там в новостях
серые волки трухлявые пни
города стоят на болотах и на костях
странно нужно праздновать больше хочется спать
ухо к подушке дыханье к стене ноги согнешь
потолки высоки просторна кровать
багрицкий писал одиночество веку подстать
а век-то споткнулся едва дополз к рубежу
а век-то скопытился ищешь и не найдешь
знаю где он лежит знаю но вам не скажу