памяти семидесятых

Началось новое десятилетие, но ничего не менялось. Шла зимняя кампания 1980 года, которой посвятил цикл стихотворений будущий нобелевский лауреат поэт Иосиф Бродский, против которой протестовал другой нобелевский лауреат - Андрей Дмитриевич Сахаров. И вот уже новый эмиссар лжи приехал с разъяснительной лекцией и проводит с нами душеспасительную беседу. С огромным воодушевлением говорит он о «патологическом упрямстве» академика Сахарова, о его маскообразном лице, застывшем взгляде, паралогических идеях реформаторства. "Я думаю, - говорил лектор, - что если бы этого, с позволения сказать, борца за права человека показать на клинической конференции, врачам не понадобилось бы много времени для того, чтобы установить правильный диагноз: шизофрения". И хотя лектор, в отличие от нас, слушателей, не имел ни психиатрического, ни психологического образования, никто не стал оспаривать государственную диагностику: мели Емеля, твоя неделя. Твое десятилетие, столетие. Похоже, вся вечность твоя. Мели, перемалывая человеческие судьбы. Мы помолчим, пока сами не окажемся между жерновами...

Все те же потаенные разговоры по углам, все те же фотографии, распечатки, самиздат, тамиздат. И все тот же страх. Нет, не тот же, более сильный. Ибо государству уже надоели "инакомыслящие", "националистическое отребье", "наемные агенты", "псевдодемократические демагоги". В Одессе шли обыск за обыском. Был арестован Петр Бутов, в то время - душа "библиотечного дела". Каждое произнесенное слово становилось известным в органах. Хорошим тоном было вызвать приятеля "подопытного кролика" и сказать ему: "Что же это ваш друг делает? Зачем ему эта авоська с самиздатом? Или - сбор денег в помощь семьям арестованных. И еще - написание информаций в самиздатовские журналы. И, уж конечно, - связи с неблагонадежными, или иностранцами). Вы ему подскажите: пусть придет к нам и покается.”

памяти семидесятых

Началось новое десятилетие, но ничего не менялось. Шла зимняя кампания 1980 года, которой посвятил цикл стихотворений будущий нобелевский лауреат поэт Иосиф Бродский, против которой протестовал другой нобелевский лауреат - Андрей Дмитриевич Сахаров. И вот уже новый эмиссар лжи приехал с разъяснительной лекцией и проводит с нами душеспасительную беседу. С огромным воодушевлением говорит он о «патологическом упрямстве» академика Сахарова, о его маскообразном лице, застывшем взгляде, паралогических идеях реформаторства. "Я думаю, - говорил лектор, - что если бы этого, с позволения сказать, борца за права человека показать на клинической конференции, врачам не понадобилось бы много времени для того, чтобы установить правильный диагноз: шизофрения". И хотя лектор, в отличие от нас, слушателей, не имел ни психиатрического, ни психологического образования, никто не стал оспаривать государственную диагностику: мели Емеля, твоя неделя. Твое десятилетие, столетие. Похоже, вся вечность твоя. Мели, перемалывая человеческие судьбы. Мы помолчим, пока сами не окажемся между жерновами...

Все те же потаенные разговоры по углам, все те же фотографии, распечатки, самиздат, тамиздат. И все тот же страх. Нет, не тот же, более сильный. Ибо государству уже надоели "инакомыслящие", "националистическое отребье", "наемные агенты", "псевдодемократические демагоги". В Одессе шли обыск за обыском. Был арестован Петр Бутов, в то время - душа "библиотечного дела". Каждое произнесенное слово становилось известным в органах. Хорошим тоном было вызвать приятеля "подопытного кролика" и сказать ему: "Что же это ваш друг делает? Зачем ему эта авоська с самиздатом? Или - сбор денег в помощь семьям арестованных. И еще - написание информаций в самиздатовские журналы. И, уж конечно, - связи с неблагонадежными, или иностранцами). Вы ему подскажите: пусть придет к нам и покается.”

Мы не червонцы, чтобы нас все любили

А вот и отзыв одного юзера, с которым хотелось бы познакомить френдов.

"Коллегам по столику удалось вписаться в эту паузу с удивлением по поводу того, что в ЖЖ Бориса Григорьевича Херсонского borkhers никак не появляются мои комментарии, обязательные - по их мнению.

А я и не знал!

Оказывается, в ЖЖурнале Б.Г. обретаются тексты некрологического характера под общим заголовком "Памяти семидесятых". И это означает, что поколение вступило в фазу написания завещаний и мемуаров. И меня за собой тащит, хотя и был я из всех самым младшим, но удел-то общий...

Завещания и мемуары - это последняя попытка управлять и контролировать после того, как уже всё ... Уже всё - и кое-что ещё! Но уже не по причине жизни, а в качестве популярной кладбищенской надписи на памятниках средне-нижней крутости: "Свидетельствую, что жил!"

"Свидетельствую, что жил," неотделимо от "свидетельствую, что таки-да помер!": две стороны одной упавшей на ребро монетки - и поди же реши, что - орёл, а что - рештка?

Завещания и мемуары - орёл, автор - рештка?

Или всё-таки автор - орёл? А завещание и мемуары?

Впрочем: какая разница? Всякий мемуар и всякое завещание неизбежно пишется со стороны, когда уже умерлось.

Субьективно мемуары и завещания - это креатив неживого. Диктат мертвяка и волевой рескрипт умертвия.

Лихо!

И ведь что особенно лихо, так это то, что такие живые междусобойные разборки таких живых людей с помощью некромансерских чар под названим "воспоминание" обречены на беспредельность вечной смуты, поскольку живые вовлекаются в мёртвое гаданием по поводу "Доцент сдал и указал на Студента, а через Студента вышли на Библиотекаря" - так "вышли" или Студент "сдал"? И что скрывается за приговором "множественных переломов судьбы", дигностированным "кругом" ? Белые и чёрные гвельфы в диссидентском гнезде на улице Дубовой в криминальном районе одесских Курсаков? Масонский след в антисоветском движении? Национал-сионисты против сионистов-ассимиляторов? Розенкрейцеры против тамплиеров?

О, искушение вставить свой комментарий в формулу оживления живых мёртвых! Соблазн принять учатие в сотворении чар с неживой стороны!

И если я борюсь ещё с этим искушением, и если я ещё тешу себя шансом преодоления этого соблазна, - то это означает что мне ещё не умерлось?"

ДА, МИЛЫЙ МОЙ. КАКАЯ-ТО ПУТАНИЦА МЕЖДУ ЖИЗНЬЮ И СМЕРТЬЮ. НИЧЕГО. ТАК БЫВАЕТ

Мы не червонцы, чтобы нас все любили

А вот и отзыв одного юзера, с которым хотелось бы познакомить френдов.

"Коллегам по столику удалось вписаться в эту паузу с удивлением по поводу того, что в ЖЖ Бориса Григорьевича Херсонского borkhers никак не появляются мои комментарии, обязательные - по их мнению.

А я и не знал!

Оказывается, в ЖЖурнале Б.Г. обретаются тексты некрологического характера под общим заголовком "Памяти семидесятых". И это означает, что поколение вступило в фазу написания завещаний и мемуаров. И меня за собой тащит, хотя и был я из всех самым младшим, но удел-то общий...

Завещания и мемуары - это последняя попытка управлять и контролировать после того, как уже всё ... Уже всё - и кое-что ещё! Но уже не по причине жизни, а в качестве популярной кладбищенской надписи на памятниках средне-нижней крутости: "Свидетельствую, что жил!"

"Свидетельствую, что жил," неотделимо от "свидетельствую, что таки-да помер!": две стороны одной упавшей на ребро монетки - и поди же реши, что - орёл, а что - рештка?

Завещания и мемуары - орёл, автор - рештка?

Или всё-таки автор - орёл? А завещание и мемуары?

Впрочем: какая разница? Всякий мемуар и всякое завещание неизбежно пишется со стороны, когда уже умерлось.

Субьективно мемуары и завещания - это креатив неживого. Диктат мертвяка и волевой рескрипт умертвия.

Лихо!

И ведь что особенно лихо, так это то, что такие живые междусобойные разборки таких живых людей с помощью некромансерских чар под названим "воспоминание" обречены на беспредельность вечной смуты, поскольку живые вовлекаются в мёртвое гаданием по поводу "Доцент сдал и указал на Студента, а через Студента вышли на Библиотекаря" - так "вышли" или Студент "сдал"? И что скрывается за приговором "множественных переломов судьбы", дигностированным "кругом" ? Белые и чёрные гвельфы в диссидентском гнезде на улице Дубовой в криминальном районе одесских Курсаков? Масонский след в антисоветском движении? Национал-сионисты против сионистов-ассимиляторов? Розенкрейцеры против тамплиеров?

О, искушение вставить свой комментарий в формулу оживления живых мёртвых! Соблазн принять учатие в сотворении чар с неживой стороны!

И если я борюсь ещё с этим искушением, и если я ещё тешу себя шансом преодоления этого соблазна, - то это означает что мне ещё не умерлось?"

ДА, МИЛЫЙ МОЙ. КАКАЯ-ТО ПУТАНИЦА МЕЖДУ ЖИЗНЬЮ И СМЕРТЬЮ. НИЧЕГО. ТАК БЫВАЕТ

новейшая история средневековья

***

Статуя в нише. Витраж в окне. Пейзаж или портрет
Внутри заглавной буквы. Все на своих местах.
Перстень, ларец и сердце. У каждого свой секрет.
В перстне – отрава, в ларце – завещание, в сердце – страх.

В стене за портретом скрывается вход туда,
Откуда выхода нет, и не может быть.
По сводам стекает мутной струйкой вода.
Высохли кости мои. Боже, как хочется пить!

Пустые глазницы мои заполняет свет.
Воздух в клетке грудной заперт – не продохнуть.
Этот скелет покоится тысячу лет –
Бормочет экскурсовод. И продолжает путь.

Цепочкою вслед за ним уходят люди в плащах,
Кожаных куртках или демисезонных пальто.
Они любят наспех, похмеляются натощак.
Всегда торопятся. Нужно спешить, а то

Опоздаешь к отправке автобуса. Около двух
Минут займет обозренье страдающего Христа.
Ангел поет хорал. У него – абсолютный слух.
Может напеть по памяти или прочесть с листа.

новейшая история средневековья

***

Статуя в нише. Витраж в окне. Пейзаж или портрет
Внутри заглавной буквы. Все на своих местах.
Перстень, ларец и сердце. У каждого свой секрет.
В перстне – отрава, в ларце – завещание, в сердце – страх.

В стене за портретом скрывается вход туда,
Откуда выхода нет, и не может быть.
По сводам стекает мутной струйкой вода.
Высохли кости мои. Боже, как хочется пить!

Пустые глазницы мои заполняет свет.
Воздух в клетке грудной заперт – не продохнуть.
Этот скелет покоится тысячу лет –
Бормочет экскурсовод. И продолжает путь.

Цепочкою вслед за ним уходят люди в плащах,
Кожаных куртках или демисезонных пальто.
Они любят наспех, похмеляются натощак.
Всегда торопятся. Нужно спешить, а то

Опоздаешь к отправке автобуса. Около двух
Минут займет обозренье страдающего Христа.
Ангел поет хорал. У него – абсолютный слух.
Может напеть по памяти или прочесть с листа.

Пациент Профессора (2)

КЛИНИЧЕСКИЙ СЛУЧАЙ


*

Две крысы сидели на дне ночного сосуда.
Потом, по одиночке, пробрались в анус.
Одна сказала: я скоро уйду отсюда.
Вторая решила: а я, пожалуй, останусь.

*

Вот почему он идет, напрягая свои ягодицы.
Он не знает отверстия зловонней и непролазней.
Он идет на прием к Профессору. Но Профессор и сам боится
самой ужасной из древних восточных казней.

Профессор, наверное, чувствует: в те моменты,
когда нависает зад над унитазом, тужась,
человек из себя выдавливает экскременты,
но пустоту заполняет неодолимый ужас.

Вот почему нужно быть точным в работе.
Все делать по расписанию. Ежедневно менять манишку.
Проверять по нескольку раз, не ошибся ли в счете
и результаты проверки аккуратно записывать в книжку.

Вот почему нужно следить за речью,
за подбором слов и точностью формулировок,
никогда не опаздывать, назначив заранее встречу.
Помнить всегда о том, как в детстве ты был неловок.

Как растекалось пятно. Как разбилась старая ваза.
Как потом горела щека. Как дергалось правое веко.
Как в штанах становилось мокро. Как в глубине унитаза
пряталась крыса, корча из себя человека.

Как мама бранила тебя. Как отец кивал головою.
Как постукивал по блюдцу серебряной ложечкой чайной.
Но навсегда забудь, что делали эти двое,
Когда дверь в спальню ты приоткрыл случайно.

Не смотри! Не говори! Съешь отварного риса
И не будет поноса! Не засовывай в попку палец!
Возможно, это не крыса, а мысль о крысе.
Или мечта – крысоловка, в которую мы попались.

Пациент Профессора (2)

КЛИНИЧЕСКИЙ СЛУЧАЙ


*

Две крысы сидели на дне ночного сосуда.
Потом, по одиночке, пробрались в анус.
Одна сказала: я скоро уйду отсюда.
Вторая решила: а я, пожалуй, останусь.

*

Вот почему он идет, напрягая свои ягодицы.
Он не знает отверстия зловонней и непролазней.
Он идет на прием к Профессору. Но Профессор и сам боится
самой ужасной из древних восточных казней.

Профессор, наверное, чувствует: в те моменты,
когда нависает зад над унитазом, тужась,
человек из себя выдавливает экскременты,
но пустоту заполняет неодолимый ужас.

Вот почему нужно быть точным в работе.
Все делать по расписанию. Ежедневно менять манишку.
Проверять по нескольку раз, не ошибся ли в счете
и результаты проверки аккуратно записывать в книжку.

Вот почему нужно следить за речью,
за подбором слов и точностью формулировок,
никогда не опаздывать, назначив заранее встречу.
Помнить всегда о том, как в детстве ты был неловок.

Как растекалось пятно. Как разбилась старая ваза.
Как потом горела щека. Как дергалось правое веко.
Как в штанах становилось мокро. Как в глубине унитаза
пряталась крыса, корча из себя человека.

Как мама бранила тебя. Как отец кивал головою.
Как постукивал по блюдцу серебряной ложечкой чайной.
Но навсегда забудь, что делали эти двое,
Когда дверь в спальню ты приоткрыл случайно.

Не смотри! Не говори! Съешь отварного риса
И не будет поноса! Не засовывай в попку палец!
Возможно, это не крыса, а мысль о крысе.
Или мечта – крысоловка, в которую мы попались.