verses

***
Местность, слишком правильная для того,
чтобы быть настоящей. Среди декораций сам
становишься куклой. Чиркнут спичкой, и ничего
не останется – лишь дымок полетит к небесам.

*
Мы среди тьмы становимся частью тьмы, а потом
среди пустоты, распадаясь, становимся пустотой.
На горе восьмигранный храм с золотым крестом.
Корчится горный поток у ангела под пятой.

*
Этот мир осужден
прежде чем был рожден.
Все мы осуждены,
прежде чем рождены.

Нас железом сковал Закон.
Благодать в терновом венце.

Под горой, под пятой рокочет Дракон.
Ничего не прочтешь на холодном лице
Облаченной в Солнце Жены.

verses

***
Местность, слишком правильная для того,
чтобы быть настоящей. Среди декораций сам
становишься куклой. Чиркнут спичкой, и ничего
не останется – лишь дымок полетит к небесам.

*
Мы среди тьмы становимся частью тьмы, а потом
среди пустоты, распадаясь, становимся пустотой.
На горе восьмигранный храм с золотым крестом.
Корчится горный поток у ангела под пятой.

*
Этот мир осужден
прежде чем был рожден.
Все мы осуждены,
прежде чем рождены.

Нас железом сковал Закон.
Благодать в терновом венце.

Под горой, под пятой рокочет Дракон.
Ничего не прочтешь на холодном лице
Облаченной в Солнце Жены.

По Сеньке и шапка

Шапка называется хевсурка. У меня и Цветкова - с крестиками. У Давида Маркиша - в цветочек, политкорректная. За нашими спинами Светицховели, но храма не видать. Дошлем следующим фото.

По Сеньке и шапка

Шапка называется хевсурка. У меня и Цветкова - с крестиками. У Давида Маркиша - в цветочек, политкорректная. За нашими спинами Светицховели, но храма не видать. Дошлем следующим фото.

verses

***

Чем дальше, тем реже, взявшись за книгу,
читаю последние строки. Аккорды финала
теряют прелесть. Понять интригу
мне не под силу. Ты вспоминала

времена иные, когда сплетались сюжеты,
повествованье рывками к обрыву летело.
Нынче под переплетом – манишка, манжеты,
остальное – просто голое тело.

Тело книги в летах не то чтобы дрябло,
но дрожь не унять в строке или странице.
то ли ослабло оно, то ли озябло,
нелеп вопрос – как вам удалось сохраниться.

Потому что не удалось. Но ужас провала
никого не волнует. Или никем не замечен.

Ты продолжала сюжет, и не то чтобы горевала,
просто дождь за окном, и, в общем, заняться нечем.

verses

***

Чем дальше, тем реже, взявшись за книгу,
читаю последние строки. Аккорды финала
теряют прелесть. Понять интригу
мне не под силу. Ты вспоминала

времена иные, когда сплетались сюжеты,
повествованье рывками к обрыву летело.
Нынче под переплетом – манишка, манжеты,
остальное – просто голое тело.

Тело книги в летах не то чтобы дрябло,
но дрожь не унять в строке или странице.
то ли ослабло оно, то ли озябло,
нелеп вопрос – как вам удалось сохраниться.

Потому что не удалось. Но ужас провала
никого не волнует. Или никем не замечен.

Ты продолжала сюжет, и не то чтобы горевала,
просто дождь за окном, и, в общем, заняться нечем.

Старый город, старый двор, старый дом

Судя по тому, что мне рассказали, старый Тбилиси доживает последние годы. Всюду одно и то же. Центр для офисов и богатых людей. Остальные должны расчистить пространство.

Старый город, старый двор, старый дом

Судя по тому, что мне рассказали, старый Тбилиси доживает последние годы. Всюду одно и то же. Центр для офисов и богатых людей. Остальные должны расчистить пространство.