verses

***
Ни в сердцах, ни в гостинице места нет.
Хоры ангелов в небе морозном слышны едва.
Живая Звезда горит среди мертвых планет.
Ротозей стоит во дворе – к небу задрана голова.

Что видится там ему? Что слышится там ему?
Он бы вам рассказал, да еле ворочает языком.
По улице Ярославского проезжают по одному
три бородатых старца. Слева церковь, справа – райком.

На лавочке тянет-сдвигает аккордеон ветеран,
и в ус не дует. Блестит под лучом фонаря
медаль «За доблестный труд». Рабочие всех стран
кроме Ирода знать не хотят иного Царя.

И впрямь, чем вам Ирод не царь? Чем не хорош?
Ну, казнил жену Мариамну и двух сыновей.
Должно быть, было за что. Тут за ломаный грош
горло перегрызут. Расскажи чего-нибудь поновей.

Кто родился в округе, и как добраться туда.
Ордер на обыск и на арест. Ночной воронок.
Меж мертвых планет горит живая Звезда.
Мария, Младенца обняв, бежит,
под собою не чуя ног.

verses

***
Ни в сердцах, ни в гостинице места нет.
Хоры ангелов в небе морозном слышны едва.
Живая Звезда горит среди мертвых планет.
Ротозей стоит во дворе – к небу задрана голова.

Что видится там ему? Что слышится там ему?
Он бы вам рассказал, да еле ворочает языком.
По улице Ярославского проезжают по одному
три бородатых старца. Слева церковь, справа – райком.

На лавочке тянет-сдвигает аккордеон ветеран,
и в ус не дует. Блестит под лучом фонаря
медаль «За доблестный труд». Рабочие всех стран
кроме Ирода знать не хотят иного Царя.

И впрямь, чем вам Ирод не царь? Чем не хорош?
Ну, казнил жену Мариамну и двух сыновей.
Должно быть, было за что. Тут за ломаный грош
горло перегрызут. Расскажи чего-нибудь поновей.

Кто родился в округе, и как добраться туда.
Ордер на обыск и на арест. Ночной воронок.
Меж мертвых планет горит живая Звезда.
Мария, Младенца обняв, бежит,
под собою не чуя ног.

С днем рождения

дорогого Геворга Гиланца - gilantc! Cчастья, успехов во всем!

С днем рождения

дорогого Геворга Гиланца - gilantc! Cчастья, успехов во всем!

Архив (стихи 1997 года)

*
В ладошках, сложенных лодочкой, осторожно несет прелат
к углублению, убранному хвоей и бубенцами,
раскрашенного Младенца. У яслей уже стоят
фигурки Марии, Иосифа, восточных царей с ларцами.

Три ларца, овца, пастушок в мехах — посошок в руках.
Резьба и раскраска по дереву. Чуть меньше десятка кукол,
размещенных в Вечности (по меньшей мере — в веках),
как в музейной витрине. О, придите под купол

или готический свод меж земных и небесных вод.
Круглые крылья топорщатся, словно белая астра
лепестками перьев; вращается, пока не кончен завод,
синеглазый ангел с ликом из алебастра.

Сидя на длинных скамьях, глядя прямо в алтарь,
прихожане поют, как и мы бы, наверно, пели,
повторяя: «Господь и Бог мой! Господь и Царь!»,
силясь Тебя разглядеть среди срезанных веток ели.

Архив (стихи 1997 года)

*
В ладошках, сложенных лодочкой, осторожно несет прелат
к углублению, убранному хвоей и бубенцами,
раскрашенного Младенца. У яслей уже стоят
фигурки Марии, Иосифа, восточных царей с ларцами.

Три ларца, овца, пастушок в мехах — посошок в руках.
Резьба и раскраска по дереву. Чуть меньше десятка кукол,
размещенных в Вечности (по меньшей мере — в веках),
как в музейной витрине. О, придите под купол

или готический свод меж земных и небесных вод.
Круглые крылья топорщатся, словно белая астра
лепестками перьев; вращается, пока не кончен завод,
синеглазый ангел с ликом из алебастра.

Сидя на длинных скамьях, глядя прямо в алтарь,
прихожане поют, как и мы бы, наверно, пели,
повторяя: «Господь и Бог мой! Господь и Царь!»,
силясь Тебя разглядеть среди срезанных веток ели.

Люсь предновогодняя

и мой счастливый соперник.

Люсь предновогодняя

и мой счастливый соперник.