Исторический эпизод

***

Гитлер и Муссолини принимают военный парад.
Части СС демонстрируют классический гусиный шаг.
Муссолини радуется как ребенок. Фюрер, вроде, не рад.
Он смотрит вглубь. Все стоят на ушах.

Неясно чего больше – флагов или голов,
над которыми реют флаги. Зато в головах
идеальный порядок. Хватит нескольких слов:
страдания, пробужденье, внушаем страх,

пусть помнят, еще узнают, сомкнем ряды,
Германия смотрит на вас, Германия – это вы.
Высокое небо. Из-под белоснежной гряды
облаков сияет полоска ослепительной синевы.

Карл Густав Юнг буквально в пяти-шести
шагах от пары вождей. Он поражен
тому, что Дуче способен себя вести
как маленький мальчик. Он знает, во что погружен

внутренний взгляд Адольфа. Фюрер смотрит туда,
в бессознательное Германии, своей великой жены.
Германия обнажена, но не знает стыда.
Солдаты еще не преступники, но уже прощены.

Там, в глубине, Вотан, легкий арийский бог,
там летают Валькирии, там Парсифаль
обретает святой Грааль, там нежный единорог
обнимает Деву. Вглубь смотреть интересней, чем вдаль.

И Карлу Густаву кажется, вот он стоит, склонясь,
рядом с Адольфом, и, скорей про себя, чем вслух,
говорит: «Еврейское копание во влечениях – это грязь.
в бессознательном немцев восторжествует Дух».

Арийский Дух, - поправляет фюрер, - арийский, да,
восторжествует, а ты в грязь не ударил лицом!
Про еврейское копание во влечениях, как всегда,
крепко сказано, как припечатано. Молодцом!

Исторический эпизод

***

Гитлер и Муссолини принимают военный парад.
Части СС демонстрируют классический гусиный шаг.
Муссолини радуется как ребенок. Фюрер, вроде, не рад.
Он смотрит вглубь. Все стоят на ушах.

Неясно чего больше – флагов или голов,
над которыми реют флаги. Зато в головах
идеальный порядок. Хватит нескольких слов:
страдания, пробужденье, внушаем страх,

пусть помнят, еще узнают, сомкнем ряды,
Германия смотрит на вас, Германия – это вы.
Высокое небо. Из-под белоснежной гряды
облаков сияет полоска ослепительной синевы.

Карл Густав Юнг буквально в пяти-шести
шагах от пары вождей. Он поражен
тому, что Дуче способен себя вести
как маленький мальчик. Он знает, во что погружен

внутренний взгляд Адольфа. Фюрер смотрит туда,
в бессознательное Германии, своей великой жены.
Германия обнажена, но не знает стыда.
Солдаты еще не преступники, но уже прощены.

Там, в глубине, Вотан, легкий арийский бог,
там летают Валькирии, там Парсифаль
обретает святой Грааль, там нежный единорог
обнимает Деву. Вглубь смотреть интересней, чем вдаль.

И Карлу Густаву кажется, вот он стоит, склонясь,
рядом с Адольфом, и, скорей про себя, чем вслух,
говорит: «Еврейское копание во влечениях – это грязь.
в бессознательном немцев восторжествует Дух».

Арийский Дух, - поправляет фюрер, - арийский, да,
восторжествует, а ты в грязь не ударил лицом!
Про еврейское копание во влечениях, как всегда,
крепко сказано, как припечатано. Молодцом!

ДР

С днем рождения ушедший love_to_life! Возвращайтесь! С днем рождения, дорогой vlasname!

ДР

С днем рождения ушедший love_to_life! Возвращайтесь! С днем рождения, дорогой vlasname!

с днем рождения поздравляю

моих друзей - прекрасных Н.Й. поэта Мишу Этельзона mike_etelzon,московскую поэта и прозаика Алису Поникаровскую alissalissa и киевского поэта Владимира Кочевыхactias_vk!

с днем рождения поздравляю

моих друзей - прекрасных Н.Й. поэта Мишу Этельзона mike_etelzon,московскую поэта и прозаика Алису Поникаровскую alissalissa и киевского поэта Владимира Кочевыхactias_vk!

Рассказ

Ушел с дудой, а пришел с бедой,
дуда в голове гудит.
Ушел чернявый, пришел седой,
третий век за столом сидит.

Сидит, говорит про свою беду,
как оно было в аду.
Студили льдом, палили огнем,
а потом забыли о нем.

"Последняя кара была сильней
холода и огня.
Жги больней, студи холодней,
но не забудь меня.

Сжалился Бог и до дня Суда
отпустил на побывку сюда".

Кланяясь, лебезя, семеня,
вокруг суетится родня.

Полы метут, пекут коржи,
ставят на стол еду.
Просят: "Еще, еще расскажи,
как оно там, в аду?"

Рассказ

Ушел с дудой, а пришел с бедой,
дуда в голове гудит.
Ушел чернявый, пришел седой,
третий век за столом сидит.

Сидит, говорит про свою беду,
как оно было в аду.
Студили льдом, палили огнем,
а потом забыли о нем.

"Последняя кара была сильней
холода и огня.
Жги больней, студи холодней,
но не забудь меня.

Сжалился Бог и до дня Суда
отпустил на побывку сюда".

Кланяясь, лебезя, семеня,
вокруг суетится родня.

Полы метут, пекут коржи,
ставят на стол еду.
Просят: "Еще, еще расскажи,
как оно там, в аду?"