Стихи о русской прозе

***

Разросшийся сад. Разваливающийся господский
дом с колоннами, дом сиротский,
советник статский такой-то, раб Господен.
Теперь в отставке. Господь говорит: "Свободен!".

Свободен - хоть до утра прогуливайся по саду
смотри как рассветный луч скользит по фасаду,
застревая в трещинах, загораясь в чердачном
окне на манер пожара. Год был неудачным.

Неурожай, отставка, а дом заложен-перезаложен,
банк прислал покупателя. Впрочем, возможен
новый кредит. Погрузимся в болото долга.
Истекают сроки, ждать осталось недолго.

Постыдна продажа, покуда живут на свете
старцы, знавшие батюшку с матушкой, помнящие как дети
в белых платьицах бегали по аллеям.
Себя не жалеем - хоть старых рабов пожалеем.

Они не видят развала - так помутилось зренье.
Не ходят в церковь - так ослабело тело.
Они не знают - еще при дедушке началось разоренье,
отец - продолжил, а внук - завершает дело.

В отставке, в долгах как в шелках, тех нет, те - далече,
как сказал поэт. Наг стою перед Богом.
Кабы само загорелось - было бы легче.
Не пришлось бы на старости совесть отяготить поджогом.

Стихи о русской прозе

***

Разросшийся сад. Разваливающийся господский
дом с колоннами, дом сиротский,
советник статский такой-то, раб Господен.
Теперь в отставке. Господь говорит: "Свободен!".

Свободен - хоть до утра прогуливайся по саду
смотри как рассветный луч скользит по фасаду,
застревая в трещинах, загораясь в чердачном
окне на манер пожара. Год был неудачным.

Неурожай, отставка, а дом заложен-перезаложен,
банк прислал покупателя. Впрочем, возможен
новый кредит. Погрузимся в болото долга.
Истекают сроки, ждать осталось недолго.

Постыдна продажа, покуда живут на свете
старцы, знавшие батюшку с матушкой, помнящие как дети
в белых платьицах бегали по аллеям.
Себя не жалеем - хоть старых рабов пожалеем.

Они не видят развала - так помутилось зренье.
Не ходят в церковь - так ослабело тело.
Они не знают - еще при дедушке началось разоренье,
отец - продолжил, а внук - завершает дело.

В отставке, в долгах как в шелках, тех нет, те - далече,
как сказал поэт. Наг стою перед Богом.
Кабы само загорелось - было бы легче.
Не пришлось бы на старости совесть отяготить поджогом.

Цикл стихотворений FM-РАДИО

на сайте "Полутона", вот здесь

Цикл стихотворений FM-РАДИО

на сайте "Полутона", вот здесь

verses

***

Что за гнутая медная труба над каменноугольным лесом
отворяет динозаврам гроба! Земля продавлена весом
огромных лап, да и хвост неслаб. В классе висит таблица
с нее глядят первобытные лица
членов ЦК. Легко ошибиться.

Мальчик ломает пирожок, выедает начинку.
Душа материальна. Только прозрачна и весом в пушинку.
Прохудились туфли. Пора отнести в починку.

Сапожник держит гвозди в зубах, молотком колотит,
что динозавры вымерли, его совсем не заботит.
Обувка растянута на деревяной колодке,
перхоть летит из чахлой бородки.
Человек легко растворяется в бутылке "московской" водки.

В каменной скорлупе - зародыш окаменелость.
Мальчику трудно ходить: в паху опрелость.
Он мечтает: его награждают за смелость

при поимке ящера орденом или медалью.
За ним приходит бабушка обмотанная серой шалью.
Говорит: не водись со всякою швалью.

Всякая шваль смеется, в мальчика пальцами тычет:
"Бабушкин внучек!", мальчик тихонько хнычет.
Денег в доме - ноль. Папа зарплату нычет.

Папа зарплату нычет. Папа на сторону ходит.
Сторона раздевается, белые ноги разводит.
Им двоим плевать, как много угля страна производит.

Что им до того, что на черных пластах отпечатки
невиданных листьев и крыльев, ребер или лопатки,
между пальцев кожистых перепонок тонкие складки.

По путям развития жизни. Таково название книги.
Счет сначала на миллионы лет, позднее - на миги.
Эволюция та же юродивая: звенят кресты и вериги.

Эволюция та же юродивая, ходит по вечному кругу,
бабушка мальчика через дорогу ведет за руку.
Каменные эпохи застыли спиной друг к другу.

verses

***

Что за гнутая медная труба над каменноугольным лесом
отворяет динозаврам гроба! Земля продавлена весом
огромных лап, да и хвост неслаб. В классе висит таблица
с нее глядят первобытные лица
членов ЦК. Легко ошибиться.

Мальчик ломает пирожок, выедает начинку.
Душа материальна. Только прозрачна и весом в пушинку.
Прохудились туфли. Пора отнести в починку.

Сапожник держит гвозди в зубах, молотком колотит,
что динозавры вымерли, его совсем не заботит.
Обувка растянута на деревяной колодке,
перхоть летит из чахлой бородки.
Человек легко растворяется в бутылке "московской" водки.

В каменной скорлупе - зародыш окаменелость.
Мальчику трудно ходить: в паху опрелость.
Он мечтает: его награждают за смелость

при поимке ящера орденом или медалью.
За ним приходит бабушка обмотанная серой шалью.
Говорит: не водись со всякою швалью.

Всякая шваль смеется, в мальчика пальцами тычет:
"Бабушкин внучек!", мальчик тихонько хнычет.
Денег в доме - ноль. Папа зарплату нычет.

Папа зарплату нычет. Папа на сторону ходит.
Сторона раздевается, белые ноги разводит.
Им двоим плевать, как много угля страна производит.

Что им до того, что на черных пластах отпечатки
невиданных листьев и крыльев, ребер или лопатки,
между пальцев кожистых перепонок тонкие складки.

По путям развития жизни. Таково название книги.
Счет сначала на миллионы лет, позднее - на миги.
Эволюция та же юродивая: звенят кресты и вериги.

Эволюция та же юродивая, ходит по вечному кругу,
бабушка мальчика через дорогу ведет за руку.
Каменные эпохи застыли спиной друг к другу.