verses

Странно если место, покинутое тобой,
вдруг о себе напомнит то музыкой, то пальбой,
то облаком кучевым, то поветрием моровым
то приезжими, их рассказами, как там живется им.

Эти сгорбившиеся, из нигде возвращающиеся в никуда,
женщины, пьющие, скажем, текилу, не оставляя следа
губной помады на рюмке, слизывающие соль
запекшуюся по краю. Жизнь продвигается вдоль

по питерской, по тверской-ямской, что ли. Мотив
из горла Шаляпина. Фотограф устанавливает штатив:
виньетка, фотка, детка, училки в верхнем ряду
между Марксом и Энгельсом. Смотришь на череду

лиц: одноклассники.ру, юа, юэсэй. В глазах
темно от сгустков времени. В библиотеке Бальзак.
Меняешь его на Бунина. Паровоз навстречу тебе
гремит, испуская гудок. Два следователя гебе

сидят по другую сторону письменного стола.
Инвалиды у церкви или базара. Искалеченные тела.
Странно, это еще существует на месте сожженных мостов
переправу наводит освобожdенный труд. Милицейских постов

на перекрестках не счесть, и можно поесть
за трешку в пельменной, и целка - девичья честь
все еще существует. Стыдно маме сказать, что нет,
но это уже не страшно, как на затменье смотреть на свет

сквозь негатив минувшего, странно, что все пока
существует. Где-то снова кому-то войска намяли бока,
вспышки, отзвуки выстрелов, труп старухи у ног
другой старухи, хлеб на скамье. Итог

успешной кампании. Странно, ты черт те где,
но это там существует. Девка, забыв о стыде,
в баре полночном крутится-вертится у шеста.
Как нибудь надо собраться, навестить родные места

verses

Странно если место, покинутое тобой,
вдруг о себе напомнит то музыкой, то пальбой,
то облаком кучевым, то поветрием моровым
то приезжими, их рассказами, как там живется им.

Эти сгорбившиеся, из нигде возвращающиеся в никуда,
женщины, пьющие, скажем, текилу, не оставляя следа
губной помады на рюмке, слизывающие соль
запекшуюся по краю. Жизнь продвигается вдоль

по питерской, по тверской-ямской, что ли. Мотив
из горла Шаляпина. Фотограф устанавливает штатив:
виньетка, фотка, детка, училки в верхнем ряду
между Марксом и Энгельсом. Смотришь на череду

лиц: одноклассники.ру, юа, юэсэй. В глазах
темно от сгустков времени. В библиотеке Бальзак.
Меняешь его на Бунина. Паровоз навстречу тебе
гремит, испуская гудок. Два следователя гебе

сидят по другую сторону письменного стола.
Инвалиды у церкви или базара. Искалеченные тела.
Странно, это еще существует на месте сожженных мостов
переправу наводит освобожdенный труд. Милицейских постов

на перекрестках не счесть, и можно поесть
за трешку в пельменной, и целка - девичья честь
все еще существует. Стыдно маме сказать, что нет,
но это уже не страшно, как на затменье смотреть на свет

сквозь негатив минувшего, странно, что все пока
существует. Где-то снова кому-то войска намяли бока,
вспышки, отзвуки выстрелов, труп старухи у ног
другой старухи, хлеб на скамье. Итог

успешной кампании. Странно, ты черт те где,
но это там существует. Девка, забыв о стыде,
в баре полночном крутится-вертится у шеста.
Как нибудь надо собраться, навестить родные места

Дожили

Сегодня мне позвонил друг из Чикаго и выразил мне сочувствие, по поводу полемики, затеянной Мишей Этельзоном. Друг, в частности, сказал: ну, скоро они назовут тебя адептом фашизма, а это сегодня высшая оценка человеческой порядочности. Не прошло и двух часов с момента разговора, и я сподобился этой оценки. Спасибо, Миша.

Но чего уж не могу тебе простить даже за этот высший комплимент - это хамского выпада в отношении моей жены. Рассерженный мужчина должен чем-то отличаться от рассерженной женщины. Но не всегда получается.

Еще раз спасибо, Люся. Наверное, так и нужно. С демагогом нужно говорить на языке привоза и еще похлеще - логика их не убеждает.

Не стану восстанавливать удаленный мною пост - просто даю ссылку вот на это

Дожили

Сегодня мне позвонил друг из Чикаго и выразил мне сочувствие, по поводу полемики, затеянной Мишей Этельзоном. Друг, в частности, сказал: ну, скоро они назовут тебя адептом фашизма, а это сегодня высшая оценка человеческой порядочности. Не прошло и двух часов с момента разговора, и я сподобился этой оценки. Спасибо, Миша.

Но чего уж не могу тебе простить даже за этот высший комплимент - это хамского выпада в отношении моей жены. Рассерженный мужчина должен чем-то отличаться от рассерженной женщины. Но не всегда получается.

Еще раз спасибо, Люся. Наверное, так и нужно. С демагогом нужно говорить на языке привоза и еще похлеще - логика их не убеждает.

Не стану восстанавливать удаленный мною пост - просто даю ссылку вот на это

verses

***

Cтрого здесь. Не пройдешь фэйс-контроля. И ты
не впустил бы к себе тех, кто на входе,
себя к себе не впустил бы. Хлебнул маеты -
не стой на проходе, как говорят в народе.

Затылки, острые уши, пиджи цвета морской волны
с тесными рукавами - бугристые мышцы виднее.
Набрякшие веки. Это - герои войны
начавшейся послезавтра - сдвинем ряды плотнее,

плечо к плечу, деньги к деньгам или бедро к бедру,
одно к одному, Бог шельму, известно, метит.
Ребенок дергает маму за руку: "Мама, когда я умру?".
"Спроси у этого дяди. Наверное,он ответит."

verses

***

Cтрого здесь. Не пройдешь фэйс-контроля. И ты
не впустил бы к себе тех, кто на входе,
себя к себе не впустил бы. Хлебнул маеты -
не стой на проходе, как говорят в народе.

Затылки, острые уши, пиджи цвета морской волны
с тесными рукавами - бугристые мышцы виднее.
Набрякшие веки. Это - герои войны
начавшейся послезавтра - сдвинем ряды плотнее,

плечо к плечу, деньги к деньгам или бедро к бедру,
одно к одному, Бог шельму, известно, метит.
Ребенок дергает маму за руку: "Мама, когда я умру?".
"Спроси у этого дяди. Наверное,он ответит."

interweu v Novom Russkom Slove 16.08

Интервью

Борис Херсонский – стипендиат фонда Бродского

( Read more... )

interweu v Novom Russkom Slove 16.08

Интервью

Борис Херсонский – стипендиат фонда Бродского

( Read more... )