Странно если место, покинутое тобой,
вдруг о себе напомнит то музыкой, то пальбой,
то облаком кучевым, то поветрием моровым
то приезжими, их рассказами, как там живется им.
Эти сгорбившиеся, из нигде возвращающиеся в никуда,
женщины, пьющие, скажем, текилу, не оставляя следа
губной помады на рюмке, слизывающие соль
запекшуюся по краю. Жизнь продвигается вдоль
по питерской, по тверской-ямской, что ли. Мотив
из горла Шаляпина. Фотограф устанавливает штатив:
виньетка, фотка, детка, училки в верхнем ряду
между Марксом и Энгельсом. Смотришь на череду
лиц: одноклассники.ру, юа, юэсэй. В глазах
темно от сгустков времени. В библиотеке Бальзак.
Меняешь его на Бунина. Паровоз навстречу тебе
гремит, испуская гудок. Два следователя гебе
сидят по другую сторону письменного стола.
Инвалиды у церкви или базара. Искалеченные тела.
Странно, это еще существует на месте сожженных мостов
переправу наводит освобожdенный труд. Милицейских постов
на перекрестках не счесть, и можно поесть
за трешку в пельменной, и целка - девичья честь
все еще существует. Стыдно маме сказать, что нет,
но это уже не страшно, как на затменье смотреть на свет
сквозь негатив минувшего, странно, что все пока
существует. Где-то снова кому-то войска намяли бока,
вспышки, отзвуки выстрелов, труп старухи у ног
другой старухи, хлеб на скамье. Итог
успешной кампании. Странно, ты черт те где,
но это там существует. Девка, забыв о стыде,
в баре полночном крутится-вертится у шеста.
Как нибудь надо собраться, навестить родные места
вдруг о себе напомнит то музыкой, то пальбой,
то облаком кучевым, то поветрием моровым
то приезжими, их рассказами, как там живется им.
Эти сгорбившиеся, из нигде возвращающиеся в никуда,
женщины, пьющие, скажем, текилу, не оставляя следа
губной помады на рюмке, слизывающие соль
запекшуюся по краю. Жизнь продвигается вдоль
по питерской, по тверской-ямской, что ли. Мотив
из горла Шаляпина. Фотограф устанавливает штатив:
виньетка, фотка, детка, училки в верхнем ряду
между Марксом и Энгельсом. Смотришь на череду
лиц: одноклассники.ру, юа, юэсэй. В глазах
темно от сгустков времени. В библиотеке Бальзак.
Меняешь его на Бунина. Паровоз навстречу тебе
гремит, испуская гудок. Два следователя гебе
сидят по другую сторону письменного стола.
Инвалиды у церкви или базара. Искалеченные тела.
Странно, это еще существует на месте сожженных мостов
переправу наводит освобожdенный труд. Милицейских постов
на перекрестках не счесть, и можно поесть
за трешку в пельменной, и целка - девичья честь
все еще существует. Стыдно маме сказать, что нет,
но это уже не страшно, как на затменье смотреть на свет
сквозь негатив минувшего, странно, что все пока
существует. Где-то снова кому-то войска намяли бока,
вспышки, отзвуки выстрелов, труп старухи у ног
другой старухи, хлеб на скамье. Итог
успешной кампании. Странно, ты черт те где,
но это там существует. Девка, забыв о стыде,
в баре полночном крутится-вертится у шеста.
Как нибудь надо собраться, навестить родные места