verses

***

Так повелел Владыка:
пусть в каждом доме
будут три деревянных фигурки,
изображающих императора на престоле,
раскрашенных и покрытых вишневым лаком.

Одна - с лицом красным от гнева,
вторая - с лицом черным от скорби,
третья - с лицом бледным от страха.

пусть каждый знает, что эти чувства -
гнев, скорбь и страх присущи
Властителю Проднебесной,
все остальные - свободны.

И еще - пусть никто не считает
себя императором в собственном доме.

Ибо даже в расписной фигурке Владыки
сосредоточено больше власти,
чем в живом человеке.

verses

***

Так повелел Владыка:
пусть в каждом доме
будут три деревянных фигурки,
изображающих императора на престоле,
раскрашенных и покрытых вишневым лаком.

Одна - с лицом красным от гнева,
вторая - с лицом черным от скорби,
третья - с лицом бледным от страха.

пусть каждый знает, что эти чувства -
гнев, скорбь и страх присущи
Властителю Проднебесной,
все остальные - свободны.

И еще - пусть никто не считает
себя императором в собственном доме.

Ибо даже в расписной фигурке Владыки
сосредоточено больше власти,
чем в живом человеке.

verses

***

Когда-никогда деревушка, церквушка, а больше поля
тянутся вдоль дороги - серые, готовые к покрову снегов.
Холмик, на нем одинокое дерево, выросшее для
напоминания путнику об одиночестве. Видно таков
смысл пейзажа. Когда-никогда деревушка. Девушка, что столбом
стоит, не мечтая, не думая. Версты, шлагбаум, дом,
серые бревна, в окошке только и свет, любовь да совет,
икона-никола с крестами на омофоре, высоким лбом
закрытым евангелием, расширенными зрачками, и нет
тоскливее песни, и не найти
бессмысленнее пути.

Именья заложены-перезаложены, выставлены как одно
на продажу-пропажу, никто не купит, всем все равно.

Русская проза равна путешествию. Когда-никогда
остановка, трактир, лопатою борода
великана, которого называют малым, и он
откликается. Небо черным черно от ворон.

Странно на этих просторах встречаются города,
лучше не заезжать туда.

Города начинаются с кладбищ, взявших в кольцо
жилища живущих: кресты, часовенка, вытянутое лицо
нищего, улочка, каменные дома,
люди сходят с ума.

Безумие вносит разнообразие в унылый строй
лирических отступлений. Только глаза закрой -
поплывут световые пятна, зашуршат голоса
и откроются небеса.

verses

***

Когда-никогда деревушка, церквушка, а больше поля
тянутся вдоль дороги - серые, готовые к покрову снегов.
Холмик, на нем одинокое дерево, выросшее для
напоминания путнику об одиночестве. Видно таков
смысл пейзажа. Когда-никогда деревушка. Девушка, что столбом
стоит, не мечтая, не думая. Версты, шлагбаум, дом,
серые бревна, в окошке только и свет, любовь да совет,
икона-никола с крестами на омофоре, высоким лбом
закрытым евангелием, расширенными зрачками, и нет
тоскливее песни, и не найти
бессмысленнее пути.

Именья заложены-перезаложены, выставлены как одно
на продажу-пропажу, никто не купит, всем все равно.

Русская проза равна путешествию. Когда-никогда
остановка, трактир, лопатою борода
великана, которого называют малым, и он
откликается. Небо черным черно от ворон.

Странно на этих просторах встречаются города,
лучше не заезжать туда.

Города начинаются с кладбищ, взявших в кольцо
жилища живущих: кресты, часовенка, вытянутое лицо
нищего, улочка, каменные дома,
люди сходят с ума.

Безумие вносит разнообразие в унылый строй
лирических отступлений. Только глаза закрой -
поплывут световые пятна, зашуршат голоса
и откроются небеса.