verses

***

Лежишь на спине, смотришь на сетку трещин
на потолке, представляешь мужчин и женщин,
строения, горы, овец, пасущихся на траве,
в зеленых кронах щебечут какие-то птахи,
но мирную эту картину вмиг разрушают страхи,
враждебные мысли, гнездящиеся в голове.

Бог весть откуда - крики отчаянья, или огонь пожара
заполняют воображение. Поверхность земного шара
становится серой, бугристой, безжизненной, стон
последнего существа живого длится и длится.
Перед глазами мелькают какие-то чуждые лица,
все постепенно меркнет, и ты погружаешься в сон.

verses

***

Лежишь на спине, смотришь на сетку трещин
на потолке, представляешь мужчин и женщин,
строения, горы, овец, пасущихся на траве,
в зеленых кронах щебечут какие-то птахи,
но мирную эту картину вмиг разрушают страхи,
враждебные мысли, гнездящиеся в голове.

Бог весть откуда - крики отчаянья, или огонь пожара
заполняют воображение. Поверхность земного шара
становится серой, бугристой, безжизненной, стон
последнего существа живого длится и длится.
Перед глазами мелькают какие-то чуждые лица,
все постепенно меркнет, и ты погружаешься в сон.

verses

***

Привет,Вильгельм! Ты так давно не шлешь
мне писем, я теряю представленье
о том, кто ты такой, чем ты живешь,
затем пускаю в ход воображенье

и почему-то вижу мрачный дом -
когда б не замок, ты его владелец,
огромный кабинет - в шкафу пустом
я разместил бы тысячи безделиц ,

но ты хранишь повсюду пустоту,
роящуюся пылью на свету.

Вот смысл нашей дружбы - разбуди
ребенка в друге, в мир своих фантазий
введи, его огонь в своей груди
зажги, пускай он будет Брут, ты Кассий,

Стать можно Ганнибалом. На спине
слона по удивительной стране
неторопливо ехать, озирая
все достопримечательности края.

Ошибок мы его не повторим.
Мы победим. Мы завоюем Рим.

Но если глубже заглянуть - боюсь,
что с тайным содроганьем обнаружу
всю нашу содомическую гнусь,
дух женственности, рвущийся наружу.

У нас, известно, кроме бороды
есть и сосцы, в чем нет большой беды.

Ты говорил, что андрогины все мы.
Я свыкся с этой мыслью и почти
ее себе присвоил. Этой темы
касается статья. Мой друг, прочти

ее, воображая старых, голых
существ четвероруких и двуполых.

verses

***

Привет,Вильгельм! Ты так давно не шлешь
мне писем, я теряю представленье
о том, кто ты такой, чем ты живешь,
затем пускаю в ход воображенье

и почему-то вижу мрачный дом -
когда б не замок, ты его владелец,
огромный кабинет - в шкафу пустом
я разместил бы тысячи безделиц ,

но ты хранишь повсюду пустоту,
роящуюся пылью на свету.

Вот смысл нашей дружбы - разбуди
ребенка в друге, в мир своих фантазий
введи, его огонь в своей груди
зажги, пускай он будет Брут, ты Кассий,

Стать можно Ганнибалом. На спине
слона по удивительной стране
неторопливо ехать, озирая
все достопримечательности края.

Ошибок мы его не повторим.
Мы победим. Мы завоюем Рим.

Но если глубже заглянуть - боюсь,
что с тайным содроганьем обнаружу
всю нашу содомическую гнусь,
дух женственности, рвущийся наружу.

У нас, известно, кроме бороды
есть и сосцы, в чем нет большой беды.

Ты говорил, что андрогины все мы.
Я свыкся с этой мыслью и почти
ее себе присвоил. Этой темы
касается статья. Мой друг, прочти

ее, воображая старых, голых
существ четвероруких и двуполых.

(no subject)

Стихи вживую

Борис Херсонский

Специально для OPENSPACE.RU Борис Херсонский читает два стихотворения по собственному выбору: свое и чужое

Дальше ›

(no subject)

Стихи вживую

Борис Херсонский

Специально для OPENSPACE.RU Борис Херсонский читает два стихотворения по собственному выбору: свое и чужое

Дальше ›

Мои переводы из Шота Иаташвили

Лифт

Душа в лифте моего тела
перемещается верх-вниз.
Иногда застревает на этаже сердца,
иногда давит пальцем на верхнюю кнопку
и начинает движение к высшим этажам моего разума...
Но чаще всего спускается вниз,
к железам внутренней секреции,
выходит в подьезд мочеиспукательного канала
и на его стенах царапает
разные порнографические и срамные слова...



Он бросился с балкона

Мой балкон моя главная сцена.

Сюда выхожу каждое утро,
приветствую публику,
театрально размахиваю
Руками и ногами.

Сюда иногда выхожу в полдень
и ставлю смешные представления
вместе со своими детьми.

Сюда выхожу каждый вечер
и бормочу новозарожденные стихи.

Мой балкон - моя подлинная сцена.

И как любой артист,
я мечтаю умереть на ней.



Воздух

Стихотворение двигалось во мне,
Как дверь в японском доме,
Оно закрывалось и открывалось,
Но ни наружу, ни вовнутрь,
А просто гладко, гладко скользило.

Стихотворение двигалось во мне,
За этой дверью,
Как женщина в японском доме,
обнаженным, легким шагом с размером стопы 35,5
И с педикюром на пальцах ног.

Стихотворение двигалось во мне,
Как рука японского каллиграфа,
Охваченного любовью, пишущего
На спине женщины, как на рисовой бумаге.

Стихотворение двигалось во мне,
Как японская страсть на татами,
Странная и обычная одновременно.

Стихотворение двигалось во мне.

Мои переводы из Шота Иаташвили

Лифт

Душа в лифте моего тела
перемещается верх-вниз.
Иногда застревает на этаже сердца,
иногда давит пальцем на верхнюю кнопку
и начинает движение к высшим этажам моего разума...
Но чаще всего спускается вниз,
к железам внутренней секреции,
выходит в подьезд мочеиспукательного канала
и на его стенах царапает
разные порнографические и срамные слова...



Он бросился с балкона

Мой балкон моя главная сцена.

Сюда выхожу каждое утро,
приветствую публику,
театрально размахиваю
Руками и ногами.

Сюда иногда выхожу в полдень
и ставлю смешные представления
вместе со своими детьми.

Сюда выхожу каждый вечер
и бормочу новозарожденные стихи.

Мой балкон - моя подлинная сцена.

И как любой артист,
я мечтаю умереть на ней.



Воздух

Стихотворение двигалось во мне,
Как дверь в японском доме,
Оно закрывалось и открывалось,
Но ни наружу, ни вовнутрь,
А просто гладко, гладко скользило.

Стихотворение двигалось во мне,
За этой дверью,
Как женщина в японском доме,
обнаженным, легким шагом с размером стопы 35,5
И с педикюром на пальцах ног.

Стихотворение двигалось во мне,
Как рука японского каллиграфа,
Охваченного любовью, пишущего
На спине женщины, как на рисовой бумаге.

Стихотворение двигалось во мне,
Как японская страсть на татами,
Странная и обычная одновременно.

Стихотворение двигалось во мне.