(no subject)

***

Нет, не спасет учение, и пусть
мы вызубрим Писанье наизусть,
но в голове, забитой пустяками
слова разъединятся, как стада
без Пастыря, напуганы волками
в овечьих шкурах. Так сказал монах,
всю жизнь проведший в четырех стенах:
дрожали руки, не держали ноги.
Его и в храм носили на руках,
как малое дитя больное. Страх
неведом был ему. Хоть бесы многи
плясали в тесной келье в темноте.
Но духи, впрочем, ныне уж не те,
что прежде - измельчали, ослабели.
Лишь посвист да мелькание в глазах.
Ночь напролет монах лежал в слезах
на смертном ложе, будто в колыбели

(no subject)

***

Нет, не спасет учение, и пусть
мы вызубрим Писанье наизусть,
но в голове, забитой пустяками
слова разъединятся, как стада
без Пастыря, напуганы волками
в овечьих шкурах. Так сказал монах,
всю жизнь проведший в четырех стенах:
дрожали руки, не держали ноги.
Его и в храм носили на руках,
как малое дитя больное. Страх
неведом был ему. Хоть бесы многи
плясали в тесной келье в темноте.
Но духи, впрочем, ныне уж не те,
что прежде - измельчали, ослабели.
Лишь посвист да мелькание в глазах.
Ночь напролет монах лежал в слезах
на смертном ложе, будто в колыбели