verses

***
Вот и святки! Из серого облака падает мелкий снежок.
Мишка сидит на пне и ест пирожок.
Из корзины плачет Маша - Миша, не ешь!
Кулачком его по спине колотит, наконец, пробивает брешь.

И чего только не вылазит из этой дыры!
Пограничники, их собаки, дровосеки, их топоры,
солдаты, их песня - вставай, собирайся в поход!
Если вернутся с победой - будет хороший год!

выбранные сновидения о несчастной невозвратной любви.

*
Между тем контейнерный поселок городского типа, известный под кодовым названием "Седьмой километр", продолжал разрастаться и начал заметно теснить Одессу. Целые микрорайоны сносились под предлогом аварийности зданий и на их месте возникали островки контейнерной цивилизации. На территории Седьмого Километра появился памятник герою-цеховику, гибнущему под пулями хрущевских палачей. На пьедестале была высечена надпись "От каждого по способностям, каждому по труду в условиях свободного предпринимательства и конкуренции". У подножия памятника проводились поэтические чтения и фестивали, на которых присутствовали и Одесская Интеллигенция, и Одесская Литературная общественность. Владельцы торговых точек заказывали лучшим поэтам стихотворную рекламу. Центр культурной жизни постепенно смещался в сторону Седьмого Километра. Над рынком высились купола православного собора, шпили католических и лютеранских церквей, были две синагоги и три мечети, и даже буддийская ступа.

В этих условиях все нормальные люди стали переселяться на Седьмой Километр, а в Одессе оставались только сумасшедшие. Постепенно Психушка стала основной административной инстанцией города, а доктор Бенкедорф был избран мэром. Депутатами Городского Безумия (бывшей Городской Думы) стали санитары, а членами исполнительного комитета - фельдшера. Администрация раъехжала по городу на машинах скорой помощи.

Я конечно остался в Одессе вместе с моими товарищами по психическому здоровью. Но никогда не забывал, что мой случай - совершенно особенный. Ведь я сошел с ума не просто так, а от любви к Одесской Интеллигенции.

*

Теперь уже доктор Бенкендорф не делал обходы в Третьем Отделении, а навещал своих пациентов на дому.
Люся, заслышав его шаги на лестнице, бежала открывать двери, а Бася забивалась под кровать и не вылазила оттуда, пока доктор не уходил. И белый халат доктор уже не носил, а приходил к нам запросто, в расшитом золотом мундире с крестами и звездами, при шпаге и неврологическом молоточке.
- Проверим Вашу память, - сказал на сей раз доктор, - что по-вашему важнее всего для Одессы?
- Одесская Интеллигенция! - выпалил я.
- Молодой человек! Понимаю Ваш пыл. Но я имею в виду архитектуру.
- Ансамбль Приморского бульвара, включая Потемкинскую лестницу, Оперный Театр, Городская Дума, ох, простите, Городское Безумие, Соборная площадь, Бродская синагога...

Довольно! - воскликнул Бенкендорф, - Вы правы, это и есть Одесса! Все остальное мы снесем и заставим контейнерами! В ближайшие пять лет!

- Но куда Вы денете жильцов?
- Мы значительно расширим Психушку!
- Доктор, Вы - сумасшедший! - не выдержал я.
- Сам ты сумасшедший! - сказал Бенкедорф и показал мне язык. Язык был розовым, с углубленными бороздами слизистой, у основания покрыт буроватым налетом.

*
Перед памятником Неизвестному Цеховику торжественно зажгли Вечный Огонь. Злые языки (а добрых языков в окрестностях Седьмого Километра не наблюдалось) говорили, что этот огонь был задуман, как оправдание для того, чтобы провести природный газ в исторический центр Седьмого Километра. Как бы то ни было, на этом огне вскоре начали жарить шашлыки и люля-кебаб. Это не запрещалось, поскольку соответствовало духу свободного предпринимательства, характерного для первопроходцев капитализма в хрущевские годы.
После некоторой реконструкции Вечный Огонь был переименован в Вечный Мангал, а вокруг него образовалось кафе, общей площадью в четыре гектара. Контейнеры, расположенные на этой территории перенесли на землю бывшего Парка Шевченко и там развернулась бойкая торговля. Кстати, и вокруг памятника поэту тоже развернули кафе, но куда меньших масштабов. Рядом построили похоронный дом "Тарас" с надписью на вывеске "Як умру, то поховайте!".
Найти путь назад из контейнерных районов было почти невозможно и люди терялись там сотнями и тысячами ежедневно.

*

Как то, бродя среди заброшенных контейнеров на месте Екатерининской площади, я встретил седого. взлохмаченного человека, который шел, глядя под ноги и бесконечно повторял "я сошел с ума ото любви к Одесской Интеллигенции!". Еще один! - подумал я в сердце своем и пошел дальше, в надежде отыскать хотя бы остатки пьедестала, на котором стояла императрица.
Не найдя ни кусочка гранита я понял, что среди контейнеров я встретился с самим собой.