verses

***
из кировограда его прислали в одесский обком
поднимать куроводство в области в этом он был мастак
говорят при его правлении куры лежали рядком
на прилавках мясных магазинов в отведенных местах

там не торчали синие лапы из ящиков на углу
не бранилась очередь выталкивая мамаш
люди склонные к идеализму прижимали носы к стеклу
витрин пожилой профессор и пролетарий алкаш

все жили великой надеждой цыплячьей куриной мясной
говорили о птицефермах как там обстоят дела
и не то чтобы слишком голодно было той промозглой весной
люди надеялись птицу выбросят до тепла

но куры плохо неслись или росли не спеша
над очередью поднимался зловредный табачный дымок
люди ежились на ветру друг другу в затылок дыша
было раннее утро зарей занимался восток

трамваи гремели по улицам разворачивались на площадях
везли на работу невольников спрессованных а они
глядели на тех кто стоял в хмурых очередях
вздрагивая от ветра и бессмысленной толкотни

выбранные сновидения о несчастной и невозвратной любви

Все утро я ходил сам не свой. Нет Фиделя! - говорил я сам себе - бедный Рауль!
И тут в моей голове раздался голос Рауля: я не один! Со мной весь кубинский народ и все прогрессивное регрессирующее человечество!
Я встал по струнке смирно и хотел начать петь: "Куба, любовь моя, остров зари багровой!", но по ошибке спел - "Куба, отдай наш хлеб, и забирай свой сахар!", вечно я все путаю!

Я вызвал такси и поехал к Дерибасовской, где, как известно, братья Кастро, оба, Фидель и Рауль держали лавочку колониальных товаров "Мыслящий сахарный тростник".

Там уже собралась толпа скорбящих. Запах дорогих сигар разносил холодный осенний ветер. У входа стоял человек и произносил речь. В военной форме, шапка с козырьком, борода, пылающий взор... Так это же Фидель! - понял я и закричал: Ура, команданте! Одесса приветствует Вас, команданте! Коммунизм неизбежен!

Все посмотрели на меня, как на сумасшедшего. И правильно сделали, я ведь давно сошел с ума от любви к Одесской Интеллигенции.