***
Увы мне, грешному, ох и увы,
не стряхнуть мне пепла с седой головы,
не отмыться живою крещенской водою.
Заблудился в трех соснах, не видя лесов,
покаяния дверь заперта на засов,
Валит снег, и эпохи идут чередою.
Ох, увы окаянному! Там, вдалеке
слышу выстрелы. Там, с автоматом в руке
прячет лысую голову в каску гений в бронежилете.
Я бы вышел с молитвой навстречу ему,
под горячую пулю в кромешную тьму,
что поделать, видать я зажился на свете.
Ох, увы мне, отпетому! Я не готов
стать на страже угрюмых рогатых скотов,
что повадились к нам на поля, на лихую потраву,
кровь с копыт их отмыть, их рога распрямить,
плотью братьев своих их с утра накормить,
и воспеть им хвалу и бессмертную славу.
Ох, увы окаянному! Ох и увы!
Как мне выжить среди неуемной молвы,
злобой не захлебнуться, не вязнуть в клеветах?
Как войти безоружному в пламя войны?
Здравствуй чувство шестое - греха и вины.
Ох, увы мне отпетому среди отпетых.
Увы мне, грешному, ох и увы,
не стряхнуть мне пепла с седой головы,
не отмыться живою крещенской водою.
Заблудился в трех соснах, не видя лесов,
покаяния дверь заперта на засов,
Валит снег, и эпохи идут чередою.
Ох, увы окаянному! Там, вдалеке
слышу выстрелы. Там, с автоматом в руке
прячет лысую голову в каску гений в бронежилете.
Я бы вышел с молитвой навстречу ему,
под горячую пулю в кромешную тьму,
что поделать, видать я зажился на свете.
Ох, увы мне, отпетому! Я не готов
стать на страже угрюмых рогатых скотов,
что повадились к нам на поля, на лихую потраву,
кровь с копыт их отмыть, их рога распрямить,
плотью братьев своих их с утра накормить,
и воспеть им хвалу и бессмертную славу.
Ох, увы окаянному! Ох и увы!
Как мне выжить среди неуемной молвы,
злобой не захлебнуться, не вязнуть в клеветах?
Как войти безоружному в пламя войны?
Здравствуй чувство шестое - греха и вины.
Ох, увы мне отпетому среди отпетых.