***
Над узким проливом взрывоопасный мост.
Под ним не пройдет пехота не проплывет тюлень.
Под панцирем у черепахи огромный мозг.
Советы врача: "Страданье на каждый день".
Люди не изменились, но выражения лиц
у них изменились, неузнаваем взгляд.
Если книга - то пара страниц, если война - то блиц,
если сраженье - штык, если разведка - яд.
Властитель скромен - ходит в костюме простом,
В бане сидит, завернувшись в махровую простыню.
Тюлень попытался проплыть под новым мостом,
но расшиб свой лоб о незыблемую броню.
***
Буря в стакане воды потопила флотилью
бумажных корабликов из газет и журналов.
Змея подколодная сдохла, подавившись лагерной пылью.
Над Парижем летела фанера. На фанере - товарищ Чкалов.
Он потомок валькирий, имя ему - Валерий,
он всегда в полете, остальные в пролете,
материя исчезает - ей не до высоких материй,
я этого не понимаю, да и вы - не поймете.
Меня резинка первоклашки с бумаги стерла,
остался вдавленный след - меня писали с нажимом.
Во мне сверлили отверстия советские сверла.
Мне не нужна была форма - я знакомился с содержимым.
Слова становились недвижно поперек старого горла.
Я пережил страну вместе с ее режимом.
Я был капитаном флотилии затонувших, бумажных,
прочитанных между строк, избежавших когтистой лапы,
мне кричали - очкарик! Шляпу надел! Но я из отважных -
смотрел на мир сквозь очки, не снимая шляпы.
Над узким проливом взрывоопасный мост.
Под ним не пройдет пехота не проплывет тюлень.
Под панцирем у черепахи огромный мозг.
Советы врача: "Страданье на каждый день".
Люди не изменились, но выражения лиц
у них изменились, неузнаваем взгляд.
Если книга - то пара страниц, если война - то блиц,
если сраженье - штык, если разведка - яд.
Властитель скромен - ходит в костюме простом,
В бане сидит, завернувшись в махровую простыню.
Тюлень попытался проплыть под новым мостом,
но расшиб свой лоб о незыблемую броню.
***
Буря в стакане воды потопила флотилью
бумажных корабликов из газет и журналов.
Змея подколодная сдохла, подавившись лагерной пылью.
Над Парижем летела фанера. На фанере - товарищ Чкалов.
Он потомок валькирий, имя ему - Валерий,
он всегда в полете, остальные в пролете,
материя исчезает - ей не до высоких материй,
я этого не понимаю, да и вы - не поймете.
Меня резинка первоклашки с бумаги стерла,
остался вдавленный след - меня писали с нажимом.
Во мне сверлили отверстия советские сверла.
Мне не нужна была форма - я знакомился с содержимым.
Слова становились недвижно поперек старого горла.
Я пережил страну вместе с ее режимом.
Я был капитаном флотилии затонувших, бумажных,
прочитанных между строк, избежавших когтистой лапы,
мне кричали - очкарик! Шляпу надел! Но я из отважных -
смотрел на мир сквозь очки, не снимая шляпы.