verses

[borkhers]

Иван Бунин в Одессе

***

От уличного безлюдья и непроглядной тьмы невольно тянет туда,
где свет, где люди боятся не столько бандитов, сколько Божья суда,
где свечи горят, где восклицает хор,
почти все равно - синагога или собор -
смиренное пенье, и чтение - нараспев.
Почти все равно священник ли, кантор стоит, руки воздев.

А как счастливы были, мы тогда алтари
обходили десятой дорогой. Отвратительны были цари,
когда мы имели помазанника, царя.
Ничего не поделать, пропала Россия, пропала зря!

Ничего не скажешь, еврей-комиссар здесь первый герой,
но ты, литератор русский, на очереди - второй,
модернист, символист, футурист, завсегдатай "Бродячих собак",
или как их там? В кабаке и литература - кабак.

Завывают, друг друга не слушают, лишь бы читать самому
по-кошачьи, по-волчьи - ни сердцу тут, ни уму,
ни желудку пищи, только дым папирос,
зелено вино, половой вопрос.

Вам бы в тулупах с берданкой хлебные склады стеречь,
а вы изгибаете, в три узла вяжете русскую речь.
Сначала мутится язык, вслед за ним - страна и народ
не поймешь, что орет - широко разевает рот.

Ты бы слушал его, литератор, когда он униженье терпел,
зыбку ногой качал, колыбельные песни пел,
рассказывал сказки Киреевскому, Афанасьеву, но в те года
слушать было скучно. Себя самого литератор слушал тогда.

Сердцем слушают революцию... Придумают же господа.

Темными вечерами хочется под купола,
под защиту ангельскую, или в усадьбу, где мать тебя родила.
Пока не грянет гром, не перекрестится раб-мужик.
Но если уж барин перекрестился, дело и вовсе - пшик.