Запретный город-2
Jul. 18th, 2006 08:56 am* * *
Только убив красоту — разрушишь уродство.
Только добро сокрушив — зло уничтожишь.
Рабы перемрут до последнего — где господство?
Успокойся, друг, ты напрасно себя тревожишь.
Только искусный охотник прочтет следы на тропинке.
На текущем времени как различишь оттиск?
В жарком солнечном воздухе горе — легче пылинки.
Лучше вовсе не жить. Или жить, ни о чем не заботясь.
Жгут соломенных псов — давно ли толпа несла их
под барабаны и флейты на погребальный праздник?
Мы стоим на хаосе черном, как дом — на сваях,
для забавы рисуя драконов и демонов несуразных.
* * *
В конце прошедшего лета,
предчувствуя разорение,
я закопал в землю
единственное, что имел —
бронзовую фигурку
чудища с разинутой пастью,
с ушами, подобными лепесткам орхидеи,
с узором затейливым
между глазниц овальных,
с четырьмя массивными лапами
и прижатым к брюху хвостом.
В пасти чудища голова чужеземца:
глаза широко поставлены,
утолщенные губы сжаты.
Выраженье его лица
сосредоточенно и спокойно.
Там, под землей, фигурка —
не более чем преграда
для корней многолетних растений
и слепых личинок жуков.
Всякая вещь говорит:
«Приглядись ко мне!»
Сокрытое не существует.
Небывшее — неизменно.
Опознанное — обречено.
* * *
Справа — начальники флангов, слева — воины строем
с копьями и щитами, а впереди — полководец
в шелковых одеяньях. Пусть навстречу героям
плакальщик и могильщик выйдут с радостным воем,
пусть под визгливую флейту пляшет дрянной народец.
Пусть заполняют площадь, мы покидать не станем
спальни, завидев мельканье в щелях на стыках.
В городке, где люди привыкли к закрытым ставням,
где у стен не понять, чьи воины встали станом,
нет охоты смысл различать в разнородных криках.
Облачусь в одежды из перьев птиц и змеиной кожи,
унесусь на крыльях зари к зубчатым горам на Запад:
неприступные — все они друг на друга похожи,
жизнь и смерть на вершинах — одно и то же,
а в предгорьях — слышнее гнилостный запах .
На вершинах беседуют тихо (но мы-то слышим!)
боги — демоны гор, ручьев, провинций, селений,
раскрашенные, привыкшие к алтарям и нишам,
кострам из жертвенных денег, монахам, нищим
и круговому ходу холодной Вселенной.
* * *
Шевелит надкрыльями кузнечик.
Он скольжением зубчатой лапки
странный звук в движение приводит.
Тихий шелест — высохшие травы.
Резкий скрип — тяжелая подвода,
но гораздо ближе — вдох и выдох,
и гораздо выше — посвист птицы,
и гораздо тише — трель свирели,
но гораздо глубже — голос крови.