Просто из архива

Псалом 138
Господи!
Ты испытал меня и знаешь.

Узнал меня в день испытанья,
и именно с этого дня
Ты как на Свое достоянье
ладонь возложил на меня.

Прозрел, находясь в отдаленье,
блужданье бесплодной мечты,
и мыслей моих направленье
детально исследовал Ты.

Еще за порог я не вышел —
Ты ведал, когда я вернусь,
и все, что сказал я, Всевышний,
Ты загодя знал наизусть.

Ты знаешь, где встретил я утро
и где для ночлега прилег.
Как это всеведенье мудро,
высоко! — а мне невдомек.

Ты — в небе и Ты — в преисподней,
царишь и в раю и в аду.
От Лика и Духа Господня
навряд ли куда-то уйду.

И даже в сгущении мрака
моя не укроется тень:
достаточно малого знака —
и ночь воссияет, как день!

Ты видишь меня непрерывно,
от первых младенческих лет.
Я славлю Тебя, ибо дивно
устроен мой прочный скелет.

Ты создал громоздкое тело,
и тело восстало, дыша.
Величие этого дела
вполне понимает душа.

Склонялось лицо Твое, чтобы
подробно увидеть, Господь,
как тайно, в глубинах утробы,
моя образуется плоть.

Ты жизнью моей верховодишь,
отколе лежал пред Тобой
мой полупрозрачный зародыш
с уже предрешенной судьбой.

О, если бы Ты нечестивых
в начальные дни поразил
и не возвращал им, простив их,
ни власти, ни чести, ни сил!

Как будто и не замечая,
Твои презирают труды...
Враги они мне! Отвечаю
им полною мерой вражды!

Оставьте меня, кровопийцы!
Всевышний! Меня просвети.
Еще раз — позволь убедиться,
что я не на гиблом пути.

И настави мя на путь вечен.

Просто из архива

Псалом 138
Господи!
Ты испытал меня и знаешь.

Узнал меня в день испытанья,
и именно с этого дня
Ты как на Свое достоянье
ладонь возложил на меня.

Прозрел, находясь в отдаленье,
блужданье бесплодной мечты,
и мыслей моих направленье
детально исследовал Ты.

Еще за порог я не вышел —
Ты ведал, когда я вернусь,
и все, что сказал я, Всевышний,
Ты загодя знал наизусть.

Ты знаешь, где встретил я утро
и где для ночлега прилег.
Как это всеведенье мудро,
высоко! — а мне невдомек.

Ты — в небе и Ты — в преисподней,
царишь и в раю и в аду.
От Лика и Духа Господня
навряд ли куда-то уйду.

И даже в сгущении мрака
моя не укроется тень:
достаточно малого знака —
и ночь воссияет, как день!

Ты видишь меня непрерывно,
от первых младенческих лет.
Я славлю Тебя, ибо дивно
устроен мой прочный скелет.

Ты создал громоздкое тело,
и тело восстало, дыша.
Величие этого дела
вполне понимает душа.

Склонялось лицо Твое, чтобы
подробно увидеть, Господь,
как тайно, в глубинах утробы,
моя образуется плоть.

Ты жизнью моей верховодишь,
отколе лежал пред Тобой
мой полупрозрачный зародыш
с уже предрешенной судьбой.

О, если бы Ты нечестивых
в начальные дни поразил
и не возвращал им, простив их,
ни власти, ни чести, ни сил!

Как будто и не замечая,
Твои презирают труды...
Враги они мне! Отвечаю
им полною мерой вражды!

Оставьте меня, кровопийцы!
Всевышний! Меня просвети.
Еще раз — позволь убедиться,
что я не на гиблом пути.

И настави мя на путь вечен.

Из "Семейного архива" 2003

Бердичев, 1911 — Одесса, 1986
1
Еще один фотоснимок.
Трое детей жмутся к ногам
гиганта в длинном пальто
и несуразной шляпе.
Всклокоченная борода,
глаза сходятся к переносице.

Яков, один из детей,
говорил о своем отце:
«Он был такой еврей,
что все остальные евреи
(особенно в профиль)
напоминают его».

Все персонажи скончались в разное время.
Смерть их была естественной,
жизнь — относительно благополучной.

В это невозможно поверить.

2
Однажды семью спас Яков,
в 1941 году не выполнивший
распоряжения властей
об обязательной сдаче
ламповых радиоприемников.
Они ожидали немцев,
избавителей от большевизма.
Передачи немецкого радио
о мировом еврействе
изменили ближайшие планы.
Бегство было поспешным,
а потому — успешным.

Яков дважды менял свой возраст.
Он убавил годы в четырнадцатом,
а в сорок первом прибавил.
Уклонение от мобилизации
было главной задачей.

И все же его призвали.
Он клялся, что воевал.

Шрам на пояснице, пожалуй,
был чересчур аккуратен
для осколочного ранения.

3
Он любил военную форму.
Даже в пятидесятых
он носил галифе
двадцатилетней давности.
Яков был бережлив.

Сохранилась его фотография
в сапогах армейского типа.
У стены — большие портреты
Сталина и Булганина.

Первомайская демонстрация.

Нельзя сказать, чтобы он
ненавидел советский режим.
«Я их не на-, а просто — не».
Он жил и действовал так,
будто власти не существует.

Власть Бога была исключением,
но о ней вспоминали редко.

Йом-Кипур соблюдался свято.

В ящике с документами
(большей частью поддельными)
лежали филактерии
и молитвенное покрывало.

Его жена обучалась
на филологическом факультете.

Ей особенно полюбилось,
что университетами Горького
была его жизнь.

Она повторяла это,
когда Яков брался за рюмку.

4
«Я видел, как сотня людей
стояли в очереди за выпить.
У них были такие глаза, как будто
они стояли в очереди за убить».

(Он взял четвертинку без очереди).

«Мой папа умер от восемьдесят лет.
Я умру не меньше от девяносто».

(Так оно и случилось).

Он уходил на работу —
в семье не знали куда.
Он добывал деньги —
жена не знала откуда.

Он приносил в подарок
пятилетнему внуку
пачки лиловой копирки
и химические карандаши.

Жена не работала.
Семья не нуждалась.

5
Незадолго до смерти он стал говорить
об огромных деньгах
и немыслимых драгоценностях.

К нему позвали врача.

Когда психиатр ушел,
Яков снял дверцу шкафа
и показал тайник.

«Я хочу, чтобы это все
вы потратили на дорогу
как можно дальше отсюда».

Он редко давал советы.

6
Его дочь говорила,
что даже в последние годы
у него была женщина на стороне.
Якобы эту женщину
оставил в наследство Якову
его долгожитель-дядя,
уродливый, нечистоплотный,
с огромной паховой грыжей.
Говорят, она ожидала
смерти его жены,
которая часто болела.

Но шаткое дерево дольше стоит.
Расчеты не оправдались.

Впрочем, все это были слухи.

Он говорил, что нужно
повсюду носить с собой
ключи от собственной жизни,
не впуская в нее ни чужих,
ни тем паче своих.

Из "Семейного архива" 2003

Бердичев, 1911 — Одесса, 1986
1
Еще один фотоснимок.
Трое детей жмутся к ногам
гиганта в длинном пальто
и несуразной шляпе.
Всклокоченная борода,
глаза сходятся к переносице.

Яков, один из детей,
говорил о своем отце:
«Он был такой еврей,
что все остальные евреи
(особенно в профиль)
напоминают его».

Все персонажи скончались в разное время.
Смерть их была естественной,
жизнь — относительно благополучной.

В это невозможно поверить.

2
Однажды семью спас Яков,
в 1941 году не выполнивший
распоряжения властей
об обязательной сдаче
ламповых радиоприемников.
Они ожидали немцев,
избавителей от большевизма.
Передачи немецкого радио
о мировом еврействе
изменили ближайшие планы.
Бегство было поспешным,
а потому — успешным.

Яков дважды менял свой возраст.
Он убавил годы в четырнадцатом,
а в сорок первом прибавил.
Уклонение от мобилизации
было главной задачей.

И все же его призвали.
Он клялся, что воевал.

Шрам на пояснице, пожалуй,
был чересчур аккуратен
для осколочного ранения.

3
Он любил военную форму.
Даже в пятидесятых
он носил галифе
двадцатилетней давности.
Яков был бережлив.

Сохранилась его фотография
в сапогах армейского типа.
У стены — большие портреты
Сталина и Булганина.

Первомайская демонстрация.

Нельзя сказать, чтобы он
ненавидел советский режим.
«Я их не на-, а просто — не».
Он жил и действовал так,
будто власти не существует.

Власть Бога была исключением,
но о ней вспоминали редко.

Йом-Кипур соблюдался свято.

В ящике с документами
(большей частью поддельными)
лежали филактерии
и молитвенное покрывало.

Его жена обучалась
на филологическом факультете.

Ей особенно полюбилось,
что университетами Горького
была его жизнь.

Она повторяла это,
когда Яков брался за рюмку.

4
«Я видел, как сотня людей
стояли в очереди за выпить.
У них были такие глаза, как будто
они стояли в очереди за убить».

(Он взял четвертинку без очереди).

«Мой папа умер от восемьдесят лет.
Я умру не меньше от девяносто».

(Так оно и случилось).

Он уходил на работу —
в семье не знали куда.
Он добывал деньги —
жена не знала откуда.

Он приносил в подарок
пятилетнему внуку
пачки лиловой копирки
и химические карандаши.

Жена не работала.
Семья не нуждалась.

5
Незадолго до смерти он стал говорить
об огромных деньгах
и немыслимых драгоценностях.

К нему позвали врача.

Когда психиатр ушел,
Яков снял дверцу шкафа
и показал тайник.

«Я хочу, чтобы это все
вы потратили на дорогу
как можно дальше отсюда».

Он редко давал советы.

6
Его дочь говорила,
что даже в последние годы
у него была женщина на стороне.
Якобы эту женщину
оставил в наследство Якову
его долгожитель-дядя,
уродливый, нечистоплотный,
с огромной паховой грыжей.
Говорят, она ожидала
смерти его жены,
которая часто болела.

Но шаткое дерево дольше стоит.
Расчеты не оправдались.

Впрочем, все это были слухи.

Он говорил, что нужно
повсюду носить с собой
ключи от собственной жизни,
не впуская в нее ни чужих,
ни тем паче своих.