verses

***

Пациенты отца,
в большинстве своем – пожилые
учителя, инженеры, реже – товароведы.
Да, евреи.
Почти исключительно – евреи.

*
Разные люди. Одни и те же болезни.
Все говорят:
нужно лечить не болезнь, а больного.
Все говорят, не объяснив, почему.

*
Потому, что болезни нельзя лечить,
а больного все-таки можно.
Вот почему.

*
Впрочем, люди не столь разнятся
между собой, как принято думать.
Особенно люди,
живущие одновременно, то есть
в одну эпоху, живущие по соседству,
в городе, где двадцать лет назад говорили на идиш,
а теперь остался акцент.

*
Вот что осталось: внешность, акцент, характер.
то, что нельзя уничтожить,
оставив в живых человека.
пожилого, старого человека,
старого и больного.

*
Пациенты отца.
Их вели по мраморной лестнице,
загибающейся полукругом,
придерживая под локоть,
внимательно глядя под ноги.

*
Потому что бывает так, что тебя шатает,
заносит чуть влево, особенно на повороте,
как когда-то, в детстве, когда, покружившись,
остановишься резко и, расставив ноги,
наблюдаешь вращение мира вокруг себя:
приятно и страшно.

*
Впрочем, в детстве, в юные годы
мир и так вращался вокруг тебя. Позднее
тебе самому приходилось вертеться.
Хочешь жить – так умей вертеться.
И ты вертелся.

*
Ты вертелся, потом ты остановился:
пенсия. С льготной добавкой
в десять рублей за пять дополнительных лет
рабочего стажа.
И тут твоя голова закружилась, как в детстве.

*
Трудно ходить, но всегда найдется
рядом кто-то, кто поддержит под локоть.

*
Так не любят теперь.
Старики почему-то
разучились ходить, поддерживая друг друга.

*
Пациенты отца. Они стояли
Перед огромной дубовой дверью,
считая звонки и читая таблички.

*
Табличек было больше,
чем счетчиков в коридоре.
Семьи покидали коммуну.
Их комнатки превращались в подсобки.
Счетчик снимали. А вот звонки и таблички
оставались, как память о прошлом.

*
Надо было снять их все, когда мы уезжали.
Ведь мы уезжали последними.

*
Пациенты отца, пациенты отца.

verses

***

Пациенты отца,
в большинстве своем – пожилые
учителя, инженеры, реже – товароведы.
Да, евреи.
Почти исключительно – евреи.

*
Разные люди. Одни и те же болезни.
Все говорят:
нужно лечить не болезнь, а больного.
Все говорят, не объяснив, почему.

*
Потому, что болезни нельзя лечить,
а больного все-таки можно.
Вот почему.

*
Впрочем, люди не столь разнятся
между собой, как принято думать.
Особенно люди,
живущие одновременно, то есть
в одну эпоху, живущие по соседству,
в городе, где двадцать лет назад говорили на идиш,
а теперь остался акцент.

*
Вот что осталось: внешность, акцент, характер.
то, что нельзя уничтожить,
оставив в живых человека.
пожилого, старого человека,
старого и больного.

*
Пациенты отца.
Их вели по мраморной лестнице,
загибающейся полукругом,
придерживая под локоть,
внимательно глядя под ноги.

*
Потому что бывает так, что тебя шатает,
заносит чуть влево, особенно на повороте,
как когда-то, в детстве, когда, покружившись,
остановишься резко и, расставив ноги,
наблюдаешь вращение мира вокруг себя:
приятно и страшно.

*
Впрочем, в детстве, в юные годы
мир и так вращался вокруг тебя. Позднее
тебе самому приходилось вертеться.
Хочешь жить – так умей вертеться.
И ты вертелся.

*
Ты вертелся, потом ты остановился:
пенсия. С льготной добавкой
в десять рублей за пять дополнительных лет
рабочего стажа.
И тут твоя голова закружилась, как в детстве.

*
Трудно ходить, но всегда найдется
рядом кто-то, кто поддержит под локоть.

*
Так не любят теперь.
Старики почему-то
разучились ходить, поддерживая друг друга.

*
Пациенты отца. Они стояли
Перед огромной дубовой дверью,
считая звонки и читая таблички.

*
Табличек было больше,
чем счетчиков в коридоре.
Семьи покидали коммуну.
Их комнатки превращались в подсобки.
Счетчик снимали. А вот звонки и таблички
оставались, как память о прошлом.

*
Надо было снять их все, когда мы уезжали.
Ведь мы уезжали последними.

*
Пациенты отца, пациенты отца.