verses

***

В кои веки выбраться в ресторан,
чтобы кто узнал и хоть слово сказал,
или в кино, где чем шире и светлее экран,
тем темней полупустой подневольный зал.

В бархатных креслах сплошь старики в париках
белых с косичками, золотом шит камзол,
доктор сказал: держите себя в руках!,
внук сказал: вали отсюда, козел!

Ни людей в городах, ни облаков в небесах,
ни карпа в пруду, ни серого волка в лесах,
ни дерева на холме, ни высокой травы в степи,
ничего с тобой не случится, спокойно спи.

Сновиденье длится и рвется - вот, еще тот театр:
бабы с воем вносят грядущее прошлое на рушниках,
Ничего с тобой не случится - судьба не попала в кадр,
заел бы ореховым пирогом, да видно нельзя никак.

Никак - ни так, ни этак, что в лоб, что по лбу щелчок,
в кои веки выбраться в ресторан со своей бедой,
кто бы слово сказал, только сам ты, молчун, молчок!
В тишине-вышине плывут подносы, уставленные едой.

verses

***

В кои веки выбраться в ресторан,
чтобы кто узнал и хоть слово сказал,
или в кино, где чем шире и светлее экран,
тем темней полупустой подневольный зал.

В бархатных креслах сплошь старики в париках
белых с косичками, золотом шит камзол,
доктор сказал: держите себя в руках!,
внук сказал: вали отсюда, козел!

Ни людей в городах, ни облаков в небесах,
ни карпа в пруду, ни серого волка в лесах,
ни дерева на холме, ни высокой травы в степи,
ничего с тобой не случится, спокойно спи.

Сновиденье длится и рвется - вот, еще тот театр:
бабы с воем вносят грядущее прошлое на рушниках,
Ничего с тобой не случится - судьба не попала в кадр,
заел бы ореховым пирогом, да видно нельзя никак.

Никак - ни так, ни этак, что в лоб, что по лбу щелчок,
в кои веки выбраться в ресторан со своей бедой,
кто бы слово сказал, только сам ты, молчун, молчок!
В тишине-вышине плывут подносы, уставленные едой.

verses

***

Руины империи немногим мрачней
чем сама империя. Трудно судить о ней
по прошествии лучших-худших-великих дней.

Состарились горы. Обмелела река,
затерялась в зарослях тростника,
из травы торчит бронзовая рука,

сжимающая скипетр или меч,
точно не скажешь, и не об этом речь.
Лучше остатки славы на потом приберечь.

Тогда откопают статую. Окажется, что она
на коня безногого водружена.
Под отсутствующими копытами отсутствующая страна.

И начинает казаться, что ты вспоминаешь то,
чем люди жили-были, застегивали пальто,
кутали горло в кашне, выигрывали в лото,

шашки, шахматы, нарды, в каком-то дворе гнилом,
где дом едва стоял, обреченный на слом,
а старики сидели за дощатым столом.

На вчерашней газете лежала дунайская сельдь.
Над миром сияла свежевыкрашенная твердь.
Все думали, что это было, как оказалось - смерть.

verses

***

Руины империи немногим мрачней
чем сама империя. Трудно судить о ней
по прошествии лучших-худших-великих дней.

Состарились горы. Обмелела река,
затерялась в зарослях тростника,
из травы торчит бронзовая рука,

сжимающая скипетр или меч,
точно не скажешь, и не об этом речь.
Лучше остатки славы на потом приберечь.

Тогда откопают статую. Окажется, что она
на коня безногого водружена.
Под отсутствующими копытами отсутствующая страна.

И начинает казаться, что ты вспоминаешь то,
чем люди жили-были, застегивали пальто,
кутали горло в кашне, выигрывали в лото,

шашки, шахматы, нарды, в каком-то дворе гнилом,
где дом едва стоял, обреченный на слом,
а старики сидели за дощатым столом.

На вчерашней газете лежала дунайская сельдь.
Над миром сияла свежевыкрашенная твердь.
Все думали, что это было, как оказалось - смерть.

FM-радио

***

Кроткая! Очи долу, юбка до пят,
за юбку цепляются пять или шесть ребят,
топчутся, ногти грызут, сопят.

Несколько русых головок - пять или шесть?
Начнешь считать - за тысячу лет не счесть:
растут, со щек сбривают жесткую шерсть,
уходят из хаты, возвращаются в персть.

Унылый пейзаж: звонница, птицеферма, завод ЖБИ.
Пятый век за околицей с переменным успехом бои:
наши, пехота, конница, чужие, опять свои.

Кроткая! Белая кофта, платок до бровей,
доброе дело - рожать-провожать сыновей.
Терпеть напасти, с утра над работой корпеть,
все в Божией власти: плакать, молиться, петь.

Квохчут пестрые куры, ревет одичалый скот.
Колокол мужиков скликает на сход.
Мужики сойдутся, как перебьют господ.

И настанет новая жизнь, брата возлюбит брат,
город небесный, кажись, в нем будет двенадцать врат.
Дмитрий кричит из саней: "Воссияет правда, Иван!
Но польза какая в ней, какая в ней радость вам?"

* ЖБИ - железо-бетонные изделия

FM-радио

***

Кроткая! Очи долу, юбка до пят,
за юбку цепляются пять или шесть ребят,
топчутся, ногти грызут, сопят.

Несколько русых головок - пять или шесть?
Начнешь считать - за тысячу лет не счесть:
растут, со щек сбривают жесткую шерсть,
уходят из хаты, возвращаются в персть.

Унылый пейзаж: звонница, птицеферма, завод ЖБИ.
Пятый век за околицей с переменным успехом бои:
наши, пехота, конница, чужие, опять свои.

Кроткая! Белая кофта, платок до бровей,
доброе дело - рожать-провожать сыновей.
Терпеть напасти, с утра над работой корпеть,
все в Божией власти: плакать, молиться, петь.

Квохчут пестрые куры, ревет одичалый скот.
Колокол мужиков скликает на сход.
Мужики сойдутся, как перебьют господ.

И настанет новая жизнь, брата возлюбит брат,
город небесный, кажись, в нем будет двенадцать врат.
Дмитрий кричит из саней: "Воссияет правда, Иван!
Но польза какая в ней, какая в ней радость вам?"

* ЖБИ - железо-бетонные изделия