Стихи о русской прозе

***

Вот почему все, что осталось нам
написано в строчку, мелькает, как пейзаж за окном
вагона, когда бесконечная станция близко, в купе

приводят себя в порядок, никак не приведут.

Бесконечная близко. Встречающих не найдут
в настороженной, глухо гудящей толпе,
отравленной полусладким дрянным вином.

Прибывшие идут, озираясь по сторонам.

Русская проза – скопище карикатур
на фоне прекрасных пейзажей. Портреты широких натур
и узких специалистов, направляющих взор
на тарелку с остатками каши, или в упор,
изучающих, настраивающих микроскоп,
например, размножение инфузорий-туфелек, или укроп
к молодой картошке, революция, прочий вздор.

В прозу въезжаешь легко, как к себе домой
на коне или в танке въезжаешь, всегда по прямой,
причитая, что ж это, братцы, Господи, Боже мой!

Очередную эпоху сметают дворники с мостовых,
опять листовки расклеены поверх театральных афиш,
втиснувшись между строк, можно остаться в живых,
кривое не распрямишь, душою не покривишь.

Или свора мошенников у канцелярских столов,
или первый бал из-под девичьих, подрагивающих ресниц,
сияние люстр, блеск натертых мастикой полов,
непорочность девиц, нерушимость границ,
звезды на орденских лентах, скрипящие сапоги...

Осторожно! Кругом враги.

Лирическое отступление тянется, переходя
в наступление, продвигается, противника не щадя,
тут и нравственность в сердце и небо над головой,
грязный трактир, угодливый половой,
облако над Невой.

Стопка блинов на тарелке. В хрустальной розетке икра.
Раскалывается сюжет, как голова с утра.
Ангел трогает за плечо и говорит: «Пора!»

Стихи о русской прозе

***

Вот почему все, что осталось нам
написано в строчку, мелькает, как пейзаж за окном
вагона, когда бесконечная станция близко, в купе

приводят себя в порядок, никак не приведут.

Бесконечная близко. Встречающих не найдут
в настороженной, глухо гудящей толпе,
отравленной полусладким дрянным вином.

Прибывшие идут, озираясь по сторонам.

Русская проза – скопище карикатур
на фоне прекрасных пейзажей. Портреты широких натур
и узких специалистов, направляющих взор
на тарелку с остатками каши, или в упор,
изучающих, настраивающих микроскоп,
например, размножение инфузорий-туфелек, или укроп
к молодой картошке, революция, прочий вздор.

В прозу въезжаешь легко, как к себе домой
на коне или в танке въезжаешь, всегда по прямой,
причитая, что ж это, братцы, Господи, Боже мой!

Очередную эпоху сметают дворники с мостовых,
опять листовки расклеены поверх театральных афиш,
втиснувшись между строк, можно остаться в живых,
кривое не распрямишь, душою не покривишь.

Или свора мошенников у канцелярских столов,
или первый бал из-под девичьих, подрагивающих ресниц,
сияние люстр, блеск натертых мастикой полов,
непорочность девиц, нерушимость границ,
звезды на орденских лентах, скрипящие сапоги...

Осторожно! Кругом враги.

Лирическое отступление тянется, переходя
в наступление, продвигается, противника не щадя,
тут и нравственность в сердце и небо над головой,
грязный трактир, угодливый половой,
облако над Невой.

Стопка блинов на тарелке. В хрустальной розетке икра.
Раскалывается сюжет, как голова с утра.
Ангел трогает за плечо и говорит: «Пора!»