borkhers | Aug. 5th, 2008

Aug. 5th, 2008

***

Бабушка была старообрядка.
После нее остался сундук
тяжелых книг в кожаных переплетах.
В книгах были цветные картинки и буквицы
как в детских кнжках сказок.

Отец был человек военный.
Военный, партийный.
Военный, партийный, пьяный.

Он жег эти книги посреди двора.

Жена и дочь стояли и смотрели.

Дочь, пятилетняя девочка.

Она все видела, все запомнила,
потом все забыла.

Потом лет через двадцать
увидела похожую книгу
в букинистическом магазине,
посмотрела на цену
и сразу все вспомнила.

Ночью ей снилась бабушка,
возившаяся на кухне,
Бабушка говорила:
лучше сжечь, чем продать.

К тому времени девочка была замужем
за молодым евреем-хирургом.

Девочки в общежитии говорили,
что еврейские мужья порядочные.

Может, оно и так.

Но этот пил и не пропускал
ни одной юбки.

Ну, просто удержу не было на него!.

*

О сталинских лагерях я узнал лет в 12. Проинформировал меня брат моей бабушки Ханны Зиновий Гутник, которого все называли Куцеле. Он прожил 84 года, из которых 12 лет провел в тех самых лагерях. Замели его под горячую руку, когда советские войска вошли в Бесарабию. Парадокс заключался в том, что арест спас его от Холокоста, в котором погибли почти все родственники, в том числе первая жена Куцеле и два его маленьких сына.

Пытки, которым его подвергали были ужасными и бессмысленными, ибо он тогда почти не понимал русского языка, на котором велся допрос.

О Солженицыне он сказал так. Премию ему дали правильно, но не за то. Ему нужно было дать премию не за то, что он написал, а за то, что он выжил. Нам всем надо дать Нобелевскую премию за то, что мы выжили.

*

Архипелаг Гулаг, напечатанный на маленьких фото размещался в пачках сигарет БТ. Эти экземпляры пережили все обыски. Архипелаг ГБ искало особенно люто. В Одессе Вячеслав Игрунов поплатился свободой прежде всего за эту книгу. И в то же самое время Архипелаг можно было приобрести на староконном рынке рублей за 100! Политическая и экономическая свобода шли рука об руку.

*

Роль Солженицына в моей маленькой личной истории была решающей. Здесь и ранняя публицистика - "Жить не по лжи", "Образованщина", "Покаяние и самоограничение". Его роль в большой Истории трудно переоценить.

*

Вот, написал Крылов, что А.И. метил в коммунизм, а ударил по России. Так мог написать только человек, для которого Россия и коммунизм - одно. Я надеюсь, что это не так. Упование, рожденное опытностью, как известно, не постыжает.

*

Те самые люди, которые в семидесятые годы клеймили А.И. за антисоветизм в девяностые клеймили его за русский великодержавный шовинизм и антиукраинизм.
Это чудовищная несправедливость - вспомним страницы Архипелага, посвященные украницам. Они написаны с огромной симпатией. И написал там же Солженицын, что отпадения Украины не избежать: слишком много причинили ей страданий.
Правда, написал А.И., что не все проблемы решит независимоть. Как же простить такое?

*

Многотрудный многотомный эпос "Красное колесо" мало кому прочесть под силу. Оценить эти книги по достоинству могут единицы - остальные отмахнулись. Эти взмахи руки - ах, оставьте! - только и видны в последнее время.

*
Ему было дано пережить своего врага. Вернее, привычное, прежнее его обличье. Успел ли он разглядеть новые черты, почувствовал ли нарастающую силу?
Надеюсь, что нет.