verses

***

Аккуратно, стопками уложена-ухожена мгла
в тумбах фанерного письменного стола
образца пятидесятого года.
Она же, мгла, в выдвижных ящиках бабушкина комода.
Вход запрещен. Ты стоишь у входа.

Выхода нет. Ты грызешь безвыходность. Так
крыса грызет стену, или, выбравшись на чердак,
быстрыми лапками пересекает изнанку твоего потолка
в поисках сытой жизни, скромного уголка -
проворно серое тельце, душонка ее мелка.

Говорят, человек лучше крысы, но и он прогрызает дыру
в пространство, над которым написано "не умру",
читает, не верит, перечитывает опять,
чувствует реку времени, поворачивающуюся вспять,
видит покойную мать, отказывается понимать.

verses

***

Аккуратно, стопками уложена-ухожена мгла
в тумбах фанерного письменного стола
образца пятидесятого года.
Она же, мгла, в выдвижных ящиках бабушкина комода.
Вход запрещен. Ты стоишь у входа.

Выхода нет. Ты грызешь безвыходность. Так
крыса грызет стену, или, выбравшись на чердак,
быстрыми лапками пересекает изнанку твоего потолка
в поисках сытой жизни, скромного уголка -
проворно серое тельце, душонка ее мелка.

Говорят, человек лучше крысы, но и он прогрызает дыру
в пространство, над которым написано "не умру",
читает, не верит, перечитывает опять,
чувствует реку времени, поворачивающуюся вспять,
видит покойную мать, отказывается понимать.

Перевод из Сергея Жадана

Оптовики

Посмотри на небо, сказал я себе наконец,
если и там некому все уладить,
если падают крепления и леса с рекламой
строительных компаний на плоские животы речек,
ну, так что там говорить о нас с тобой, сказал
я себе, ожидание как ожидание, еще один день
черной водою проходит сквозь город.

Дотяну до границы, думал я вчера, затарюсь
бухлом в нон-стопе. буду ехать, страдая,
от всех этих пустых полей, где нет ничего
кроме стальных ангаров с краскою.

И теперь, когда солнце тихо поднимается над
венгерскою кукурузой, и я смотрю, как пограничники
потрошат старый фиат, теплое цыганское гнездышко,
как позмельные ужасающие факиры, вынимая
из его глубин алкоголь и табак, чьи-то
надежды, чей-то бизнес - так всегда, чем внимательнее
смотришь на мир, тем чаще видишь
чье-то отчаяние,

жизнь ка жизнь, вот, из страны выезжаешь,
вот уже не слышны паровозы на сортировочной,
заросшей травой и молочаем почти в самом центре,
и не переходить ночных мостов,
где залегают сиреневые сумерки, любовь как любовь, уже
не перебирать в руках номера телефонов, названия
лекарств, чтобы еще одну ночь протянуть, огни сортировочной,
тишь как тишь, и не слышно горького паровозного мяса.

Нужно всего лишь вернуться.

Но включенные лампочки,
как открытые раны:
некому выключить,
некому закрыть,
некуда возвращаться.

Перевод из Сергея Жадана

Оптовики

Посмотри на небо, сказал я себе наконец,
если и там некому все уладить,
если падают крепления и леса с рекламой
строительных компаний на плоские животы речек,
ну, так что там говорить о нас с тобой, сказал
я себе, ожидание как ожидание, еще один день
черной водою проходит сквозь город.

Дотяну до границы, думал я вчера, затарюсь
бухлом в нон-стопе. буду ехать, страдая,
от всех этих пустых полей, где нет ничего
кроме стальных ангаров с краскою.

И теперь, когда солнце тихо поднимается над
венгерскою кукурузой, и я смотрю, как пограничники
потрошат старый фиат, теплое цыганское гнездышко,
как позмельные ужасающие факиры, вынимая
из его глубин алкоголь и табак, чьи-то
надежды, чей-то бизнес - так всегда, чем внимательнее
смотришь на мир, тем чаще видишь
чье-то отчаяние,

жизнь ка жизнь, вот, из страны выезжаешь,
вот уже не слышны паровозы на сортировочной,
заросшей травой и молочаем почти в самом центре,
и не переходить ночных мостов,
где залегают сиреневые сумерки, любовь как любовь, уже
не перебирать в руках номера телефонов, названия
лекарств, чтобы еще одну ночь протянуть, огни сортировочной,
тишь как тишь, и не слышно горького паровозного мяса.

Нужно всего лишь вернуться.

Но включенные лампочки,
как открытые раны:
некому выключить,
некому закрыть,
некуда возвращаться.

перепост

нужна помощь

перепост

нужна помощь