verses

***
Зигмунд приветствует Вильгельма. Я заперся в кабинете,
чтоб написать эти строки в покое - куда там!
Ждал два часа, пока угомонятся дети.
Много воли Марта дает ребятам.

Говорят - ангелочки, а я вспоминаю о маленьких бесах.
Те же повадки. Нужно с ними построже.
Поездка в Берлин сорвалась. Что за ужасный Песах!
Твоя мама гостит у нас. И моя приехала тоже.

Сестры, понятно, здесь. Наш ковчег перегружен.
Истерики ближних мешают мыслям о сущности истерии.
Сколько родственников, Вильгельм, а я никому не нужен,
разве только тебе и новой психиатрии.

Наслажденье всегда имеет оттенок страданья.
Боль и оргазм порождают подобие стона.
Насилие - часть любви, и это - правило мирозданья,
не менее точное, чем закон Архимеда или Ньютона.

Ночью я смотрю на небо. Оно притворяется твердью.
Как в библейские времена, останавливается движенье.
Одно утешение - все завершается смертью,
к которой мы оба чувствуем расположенье.

verses

***
Зигмунд приветствует Вильгельма. Я заперся в кабинете,
чтоб написать эти строки в покое - куда там!
Ждал два часа, пока угомонятся дети.
Много воли Марта дает ребятам.

Говорят - ангелочки, а я вспоминаю о маленьких бесах.
Те же повадки. Нужно с ними построже.
Поездка в Берлин сорвалась. Что за ужасный Песах!
Твоя мама гостит у нас. И моя приехала тоже.

Сестры, понятно, здесь. Наш ковчег перегружен.
Истерики ближних мешают мыслям о сущности истерии.
Сколько родственников, Вильгельм, а я никому не нужен,
разве только тебе и новой психиатрии.

Наслажденье всегда имеет оттенок страданья.
Боль и оргазм порождают подобие стона.
Насилие - часть любви, и это - правило мирозданья,
не менее точное, чем закон Архимеда или Ньютона.

Ночью я смотрю на небо. Оно притворяется твердью.
Как в библейские времена, останавливается движенье.
Одно утешение - все завершается смертью,
к которой мы оба чувствуем расположенье.

verses

Благослови Бог встать, а уж ляжем - сами.
Кто - под иконами, кто - под стенными часами,
кто под высокими, кто под низкими небесами.

Небеса многослойны, верней - многосферны, и в каждой сфере
особый род ангелов учит людей истинной вере,
каждый ангел по-своему шепчет, поет, лопочет,
а человек затыкает уши, слышать не хочет.

Что же, не хочешь, так стой с заткнутыми ушами,
а мы, как стемнеет - летучими будем мышами,
мы и сами стемнеем и мир раскрасим черными карандашами.

Будем ловить комаров из иных миров, нащупывать путь ультразвуком,
будем готовить совесть людскую к пустым, монотонным мукам.
А ведь были ангелы - крылышками белели,
добру учили, веселые песни пели.

verses

Благослови Бог встать, а уж ляжем - сами.
Кто - под иконами, кто - под стенными часами,
кто под высокими, кто под низкими небесами.

Небеса многослойны, верней - многосферны, и в каждой сфере
особый род ангелов учит людей истинной вере,
каждый ангел по-своему шепчет, поет, лопочет,
а человек затыкает уши, слышать не хочет.

Что же, не хочешь, так стой с заткнутыми ушами,
а мы, как стемнеет - летучими будем мышами,
мы и сами стемнеем и мир раскрасим черными карандашами.

Будем ловить комаров из иных миров, нащупывать путь ультразвуком,
будем готовить совесть людскую к пустым, монотонным мукам.
А ведь были ангелы - крылышками белели,
добру учили, веселые песни пели.