исторические хроники

***

Вот это жизнь! - подумал воин, переская границы истории,
вступая на оккупированные территории
героических детских мечтаний, предъявив игрушечный автомат
и паспорт, гражданство - номад.

Трофейный австрийский аккордеон за спиною в ранце.
поскольку после сражения намечаются танцы,
лет через девяносто квартиру дадут,
известен домашний адрес: Бородинский редут,
пятый угол, седьмая печать,
но об этом лучше молчать.

Воин едет один в теплушке, в которой лошадок
уместилось бы восемь штук - непорядок!
На душе остается неприятный осадок,
нет рядом товарищей боевых.
Вероятно, они в живых.

Вероятно пьют, милуются с девками в парке.
Раз в год от собеса получают подарки,
каждому по конфетному целофановому кульку.
Все равно, кто в каком полку.

А в кульке карамельки и две шоколадки.
Местные девки, известно, на сладости падки.
не стащищь такую за ноги с солдатских колен.
Был бы жив солдат, он сыграл бы отпетым милкам,
немецким овчаркам, румынским подстилкам
трофейную песню "Лили Марлен"

исторические хроники

***

Вот это жизнь! - подумал воин, переская границы истории,
вступая на оккупированные территории
героических детских мечтаний, предъявив игрушечный автомат
и паспорт, гражданство - номад.

Трофейный австрийский аккордеон за спиною в ранце.
поскольку после сражения намечаются танцы,
лет через девяносто квартиру дадут,
известен домашний адрес: Бородинский редут,
пятый угол, седьмая печать,
но об этом лучше молчать.

Воин едет один в теплушке, в которой лошадок
уместилось бы восемь штук - непорядок!
На душе остается неприятный осадок,
нет рядом товарищей боевых.
Вероятно, они в живых.

Вероятно пьют, милуются с девками в парке.
Раз в год от собеса получают подарки,
каждому по конфетному целофановому кульку.
Все равно, кто в каком полку.

А в кульке карамельки и две шоколадки.
Местные девки, известно, на сладости падки.
не стащищь такую за ноги с солдатских колен.
Был бы жив солдат, он сыграл бы отпетым милкам,
немецким овчаркам, румынским подстилкам
трофейную песню "Лили Марлен"