Из архива (2007)

***

А пошли вы все со своей цикутой —
говорит Сократ – давно пора собираться.
Уже светает. С каждой минутой
зеленее край небосклона. Два хилых братца-
философа ждут у входа. Стража в отрубе.
Подпоить солдата – милое дело.
Им, солдатам, должно быть, позднее влетело
за то, что они позабыли о трупе,
вместо которого живое немолодое тело.

До берега добираются после полудня.
Галера вдали. Лодкa стоит наготове. Ну что же!
У этой воды консистенция студня.
Весло увязает, запекаются сгустки. Ничтоже
сумняшеся, подплываем вплотную
к огромной плавучей сороконожке. Парус
дополняет весла. Мыс к югу продолжен
цепочкой скал, на которые накатывают волны.
Ну, бормочет Сократ, не умру, а только состарюсь.
Мы должны петуха Асклепию. Впрочем, довольно
ворчать, никто никому ничего не должен.

Из архива (2007)

***

А пошли вы все со своей цикутой —
говорит Сократ – давно пора собираться.
Уже светает. С каждой минутой
зеленее край небосклона. Два хилых братца-
философа ждут у входа. Стража в отрубе.
Подпоить солдата – милое дело.
Им, солдатам, должно быть, позднее влетело
за то, что они позабыли о трупе,
вместо которого живое немолодое тело.

До берега добираются после полудня.
Галера вдали. Лодкa стоит наготове. Ну что же!
У этой воды консистенция студня.
Весло увязает, запекаются сгустки. Ничтоже
сумняшеся, подплываем вплотную
к огромной плавучей сороконожке. Парус
дополняет весла. Мыс к югу продолжен
цепочкой скал, на которые накатывают волны.
Ну, бормочет Сократ, не умру, а только состарюсь.
Мы должны петуха Асклепию. Впрочем, довольно
ворчать, никто никому ничего не должен.

verses

***

Детки в белых панамках, смирно идущие парами,
под надзором няни в белом халате с завязками на спине,
куда вас ведут? Неужели вы будете мертвыми или старыми,
совершенно беззубыми и безумными - не вполне.

Детский сад урожая тысяча девятьсот тридцать пятого года,
муравьи, копошащиеся на до-мажорном пляжном песке,
дубки и шаланды, высотные трубы завода,
бравурная музыка, отдающая болью в виске.

Аппарат стрекочет, рвется пленка, сбивается рамка,
действие худо-бедно движется к тем временам,
когда на каждом будут белые носки, трусы и панамка,
а куда идти - няня в белом халате укажет нам.

Там не будет ни сороковых годов, ни начала пятидесятых,
сразу шестидесятые с кукурузой и спутниками в вышине.
Не будет попов долгополых, не будет раввинов носатых,
будет одна материя, внутри людей и вовне.

Война вырезается из общего течения времени, щелканье ножниц -
и исчезают репрессии. Просто - соревнование двух систем.
Два мира и две культуры. Мозаика детских рожиц.
Гуляют чада погибшие, и - спасенные вместе с тем.

verses

***

Детки в белых панамках, смирно идущие парами,
под надзором няни в белом халате с завязками на спине,
куда вас ведут? Неужели вы будете мертвыми или старыми,
совершенно беззубыми и безумными - не вполне.

Детский сад урожая тысяча девятьсот тридцать пятого года,
муравьи, копошащиеся на до-мажорном пляжном песке,
дубки и шаланды, высотные трубы завода,
бравурная музыка, отдающая болью в виске.

Аппарат стрекочет, рвется пленка, сбивается рамка,
действие худо-бедно движется к тем временам,
когда на каждом будут белые носки, трусы и панамка,
а куда идти - няня в белом халате укажет нам.

Там не будет ни сороковых годов, ни начала пятидесятых,
сразу шестидесятые с кукурузой и спутниками в вышине.
Не будет попов долгополых, не будет раввинов носатых,
будет одна материя, внутри людей и вовне.

Война вырезается из общего течения времени, щелканье ножниц -
и исчезают репрессии. Просто - соревнование двух систем.
Два мира и две культуры. Мозаика детских рожиц.
Гуляют чада погибшие, и - спасенные вместе с тем.