verses

***

Видеть кровь - к убытку: падет корова, сгорит сарай,
обесценятся деньги, хоть сам - падай или сгорай,
а то пересчитай бумажки, тщательно, не спеша,
деньги любят счет, даже если не стоят ломаного гроша.
Вот хотя бы эти, царские, с Екатериной или Петром.
Ничего не купишь на них, но и выбросить тоже рука
не подымется: если Россия кончится, то не добром,

особенно, если снится, что в кровь превратилась река.
А по речке кровавой то ли лодка, то ли утка плывет, не спеша,
перебирая лапками или веслами - разница невелика,
и осталась ли на земле хоть одна живая душа,
хоть одно веселое сердце - не видно издалека.

Разве только солдатик с цигаркой и граненым штыком
на трехлинейке-винтовке, в зеленой шинели до пят,
когда был ребенком, то сам мечтал о таком:
тычешь врагов в живот, и враги, умирая вопят.

Опять таки, видишь кровь на снегу или на траве,
в зависимости от сезона, и ворочаешься во тьме.
Привидится же такое! Черт знает что в голове.
Спишь вроде в своем дому, да не в своем уме...

verses

***

Видеть кровь - к убытку: падет корова, сгорит сарай,
обесценятся деньги, хоть сам - падай или сгорай,
а то пересчитай бумажки, тщательно, не спеша,
деньги любят счет, даже если не стоят ломаного гроша.
Вот хотя бы эти, царские, с Екатериной или Петром.
Ничего не купишь на них, но и выбросить тоже рука
не подымется: если Россия кончится, то не добром,

особенно, если снится, что в кровь превратилась река.
А по речке кровавой то ли лодка, то ли утка плывет, не спеша,
перебирая лапками или веслами - разница невелика,
и осталась ли на земле хоть одна живая душа,
хоть одно веселое сердце - не видно издалека.

Разве только солдатик с цигаркой и граненым штыком
на трехлинейке-винтовке, в зеленой шинели до пят,
когда был ребенком, то сам мечтал о таком:
тычешь врагов в живот, и враги, умирая вопят.

Опять таки, видишь кровь на снегу или на траве,
в зависимости от сезона, и ворочаешься во тьме.
Привидится же такое! Черт знает что в голове.
Спишь вроде в своем дому, да не в своем уме...