verses

***

горе горькое бьется в стенку лбом ногой в потолок
нашли пятый угол в нем живой уголок
в живом уголке паршивый козел да хоть шерсти клок
хоть шерсти клок да зубы клади на полок

поговорки скороговорки во дворе трава на траве дрова
те дрова раньше были высокие хвойные дерева
дерева были шишкой сосновой чешуйчата и крива
упала с ветки внизу твоя голова соображает едва

соображает едва не дает покоя ногам
ни своим ни чужим ни товарищам ни врагам
служба идет а солдат как положено спит
баба что твой котел что нальешь то в ней и кипит

поговорки скороговорки на горе арарат виноград
крупный и красный чем богат тем и рад
давят босыми ногами сок в точило течет
мышь норушка зерно толчет а лягушка печет

вcтряхнул суму оказалось что жизнь состоит
из шуточек прибауточек солдат идет служба спит
трава растет на дровах а двор стоит на траве
баба сама не знает что кипит у нее в голове

verses

***

горе горькое бьется в стенку лбом ногой в потолок
нашли пятый угол в нем живой уголок
в живом уголке паршивый козел да хоть шерсти клок
хоть шерсти клок да зубы клади на полок

поговорки скороговорки во дворе трава на траве дрова
те дрова раньше были высокие хвойные дерева
дерева были шишкой сосновой чешуйчата и крива
упала с ветки внизу твоя голова соображает едва

соображает едва не дает покоя ногам
ни своим ни чужим ни товарищам ни врагам
служба идет а солдат как положено спит
баба что твой котел что нальешь то в ней и кипит

поговорки скороговорки на горе арарат виноград
крупный и красный чем богат тем и рад
давят босыми ногами сок в точило течет
мышь норушка зерно толчет а лягушка печет

вcтряхнул суму оказалось что жизнь состоит
из шуточек прибауточек солдат идет служба спит
трава растет на дровах а двор стоит на траве
баба сама не знает что кипит у нее в голове

День освобождения Одессы

Как всегда в этот день, перепечатываю стихотворение своего отца, Григория Херсонского, написанное по горячим следам в военном госпитале Новосибирска.

10 АПРЕЛЯ
— Я должен встать.
 — Больной, вы слишком слабы.
— Вчера к Одессе наши подошли,
А я лежу. У рупора хотя бы
Приказ услышу. Дайте костыли…

Ответа ждет. Нахмурился тревожно…
Он одессит. Ему двадцатый год.
Врач улыбнулся — что же, это можно.
И отошел. Окончился обход.

Взглянул, ликуя, парень на палату,
Потребовал, чтоб друг его побрил.
Сменил халат — и в первый раз к халату
Свою медаль на ленте прикрепил.

А вечером он слушал, как звенели
Куранты, обходящие страну.
Казалось, что апрельские капели
Дробят неторопливо тишину.

От радости ли сердце замирает?
От слабости ль кружится голова?
…Должно быть, диктор воздух набирает,
Чтоб вымолвить заветные слова.

В этом, почти совершенно реалистическом, стихотворении есть некоторая "лакировка". Отец рассказал мне, что ни о какой смене халата речи не было - халат был старый, вытертый, в пятнах. Перепоясывался папа старым бинтом.

Отец живет в Н.Й., далеко от страны, за которую он воевал, да и нет той страны. Ни он, ни я никогда не были ни коммунистами, ни империалистами.

Но по-прежнему считаем этот день в 1944 г. освобождением города, а не сменой оккупационных режимов.

День освобождения Одессы

Как всегда в этот день, перепечатываю стихотворение своего отца, Григория Херсонского, написанное по горячим следам в военном госпитале Новосибирска.

10 АПРЕЛЯ
— Я должен встать.
 — Больной, вы слишком слабы.
— Вчера к Одессе наши подошли,
А я лежу. У рупора хотя бы
Приказ услышу. Дайте костыли…

Ответа ждет. Нахмурился тревожно…
Он одессит. Ему двадцатый год.
Врач улыбнулся — что же, это можно.
И отошел. Окончился обход.

Взглянул, ликуя, парень на палату,
Потребовал, чтоб друг его побрил.
Сменил халат — и в первый раз к халату
Свою медаль на ленте прикрепил.

А вечером он слушал, как звенели
Куранты, обходящие страну.
Казалось, что апрельские капели
Дробят неторопливо тишину.

От радости ли сердце замирает?
От слабости ль кружится голова?
…Должно быть, диктор воздух набирает,
Чтоб вымолвить заветные слова.

В этом, почти совершенно реалистическом, стихотворении есть некоторая "лакировка". Отец рассказал мне, что ни о какой смене халата речи не было - халат был старый, вытертый, в пятнах. Перепоясывался папа старым бинтом.

Отец живет в Н.Й., далеко от страны, за которую он воевал, да и нет той страны. Ни он, ни я никогда не были ни коммунистами, ни империалистами.

Но по-прежнему считаем этот день в 1944 г. освобождением города, а не сменой оккупационных режимов.