Петербургские строфы

1.

Тугоподвижный стих витиеватый,
глухой, как будто заткнутое ватой
ему внимало ухо, а уста
обожжены картофелем горячим,
и глаз смотрящий был не слишком зрячим,
и не узнал родимые места,
не бойся, брат, мы ничего не значим.

2.

Век восемнадцатый обходит стороной
историю, сохой и бороной
возделанную, но поскольку всходов
зерно, как ни старалось, не дало,
пустое поле снегом замело,
замерзли стопы наших антиподов,
худое тело судорогой свело.

3.

Легко архитектурою барочной
украсить мир нелепый и непрочный,
особо там, где мрамор и гранит
не тонут в древней, стонущей трясине,
не помнящей о Боге, Божьем сыне,
и Дух молчит, зато салют - гремит:
какая блажь, какая слава ныне?

4.

Дворцы на площадях давно б легли,
когда бы не колонны-костыли,
что послужили зданиям опорой,
сквозь стекла светят тысячи свечей,
и тени в окнах пляшут все бойчей,
не помня о судьбе и смерти скорой.
Казна пуста. Но весел казначей.

5

И Петербург был молод. В это трудно
теперь поверить. Парусное судно
скользило по поверхности реки,
мосты в проточных водах отражались,
и дамы так прекрасно наряжались,
что сразу забывали моряки.
куда они плывут и с кем сражались.

6.

Когда земля заснеженно бела,
легко звонить во все колокола,
давать балы, сердясь, что нынче танцы
сбивают с ритма, и не с той ноги
императрица встала, и слуги
не дозовешься. Всюду - иностранцы,
Отечества исконные враги.

7.

В такие времена стихосложенье
не более, чем праздное служенье
властям земным в мундирах и крестах,
на лентах алых, дорогих, атласных,
умноженных во взорах, столь бестрастных,
что замирают строки на листах,
гремит салют и длится вечный праздник.

Петербургские строфы

1.

Тугоподвижный стих витиеватый,
глухой, как будто заткнутое ватой
ему внимало ухо, а уста
обожжены картофелем горячим,
и глаз смотрящий был не слишком зрячим,
и не узнал родимые места,
не бойся, брат, мы ничего не значим.

2.

Век восемнадцатый обходит стороной
историю, сохой и бороной
возделанную, но поскольку всходов
зерно, как ни старалось, не дало,
пустое поле снегом замело,
замерзли стопы наших антиподов,
худое тело судорогой свело.

3.

Легко архитектурою барочной
украсить мир нелепый и непрочный,
особо там, где мрамор и гранит
не тонут в древней, стонущей трясине,
не помнящей о Боге, Божьем сыне,
и Дух молчит, зато салют - гремит:
какая блажь, какая слава ныне?

4.

Дворцы на площадях давно б легли,
когда бы не колонны-костыли,
что послужили зданиям опорой,
сквозь стекла светят тысячи свечей,
и тени в окнах пляшут все бойчей,
не помня о судьбе и смерти скорой.
Казна пуста. Но весел казначей.

5

И Петербург был молод. В это трудно
теперь поверить. Парусное судно
скользило по поверхности реки,
мосты в проточных водах отражались,
и дамы так прекрасно наряжались,
что сразу забывали моряки.
куда они плывут и с кем сражались.

6.

Когда земля заснеженно бела,
легко звонить во все колокола,
давать балы, сердясь, что нынче танцы
сбивают с ритма, и не с той ноги
императрица встала, и слуги
не дозовешься. Всюду - иностранцы,
Отечества исконные враги.

7.

В такие времена стихосложенье
не более, чем праздное служенье
властям земным в мундирах и крестах,
на лентах алых, дорогих, атласных,
умноженных во взорах, столь бестрастных,
что замирают строки на листах,
гремит салют и длится вечный праздник.

verses

***

в пространстве где человек имеет только армейский чин
и массу тела которое потеряло вес
куда до поры возносят только мужчин
откуда ни три сосны не видны ни тем более лес
корабль восток делает первый виток
глава государства кричит пилоту дурак завяжи шнурок

еще измеряли грудь достаточно ли широка
чтобы на ней поместились все ордена земли
еще проверяли чтобы до подневольного мужика
не до князя гагарина родословные корни вели

еще вызывали гадалку чтобы сказала останется жив
или останется мертв голову в шлеме сложив
за родину за хрущева за крейсер аврору за
широкие скулы улыбку за голубые глаза

еще букеты летели под ноги наш космос весь
с его планетами звездами кометами пустотой
еще хорошо что парень родился здесь
на равнинной местности прославленной смиреньем и простотой

городами почтовый ящик номер полный секрет
лесопосадками и прудами где карпы и караси
человек в абсолютном холоде такой теплотой согрет
которая сыщется только в московской советской руси

родина держит космокорабль как на параде малыш
несет воздушный шарик с надписью первомай
родина слышит родина знает что ни повелишь
выполним родина выше нас поднимай

до седьмого восьмого неба а небес попы говорят
девяносто девять и все ангельские как на подбор
и если глядеть с изнанки бездны огнем горят
и взлетают ракеты и кони скачут во весь опор

verses

***

в пространстве где человек имеет только армейский чин
и массу тела которое потеряло вес
куда до поры возносят только мужчин
откуда ни три сосны не видны ни тем более лес
корабль восток делает первый виток
глава государства кричит пилоту дурак завяжи шнурок

еще измеряли грудь достаточно ли широка
чтобы на ней поместились все ордена земли
еще проверяли чтобы до подневольного мужика
не до князя гагарина родословные корни вели

еще вызывали гадалку чтобы сказала останется жив
или останется мертв голову в шлеме сложив
за родину за хрущева за крейсер аврору за
широкие скулы улыбку за голубые глаза

еще букеты летели под ноги наш космос весь
с его планетами звездами кометами пустотой
еще хорошо что парень родился здесь
на равнинной местности прославленной смиреньем и простотой

городами почтовый ящик номер полный секрет
лесопосадками и прудами где карпы и караси
человек в абсолютном холоде такой теплотой согрет
которая сыщется только в московской советской руси

родина держит космокорабль как на параде малыш
несет воздушный шарик с надписью первомай
родина слышит родина знает что ни повелишь
выполним родина выше нас поднимай

до седьмого восьмого неба а небес попы говорят
девяносто девять и все ангельские как на подбор
и если глядеть с изнанки бездны огнем горят
и взлетают ракеты и кони скачут во весь опор