во гробе плотски

Во гробе плотски,
Во аде же с душею яко Бог,
В раи же с разбойником,
И на престоле был еси, Христе, со Отцем и Духом,
Вся исполняяй, Неописанный.

***

Плотью во гробе, подобно всякому мертвецу,
душою - в Аду, как Бог, способный страдать.
В раю - с разбойником. И, сопрестолен Отцу
и Духу, все наполняешь. Словами - не передать.

Стр.Сб., 2011

во гробе плотски

Во гробе плотски,
Во аде же с душею яко Бог,
В раи же с разбойником,
И на престоле был еси, Христе, со Отцем и Духом,
Вся исполняяй, Неописанный.

***

Плотью во гробе, подобно всякому мертвецу,
душою - в Аду, как Бог, способный страдать.
В раю - с разбойником. И, сопрестолен Отцу
и Духу, все наполняешь. Словами - не передать.

Стр.Сб., 2011

verses

***

Кто может, да не поможет - создает тело ангела без души.
Кто желает помочь, но не может - бестелесную душу ангела создает.
Все сыны Израилевы по-своему хороши -
вот, не потрачены даже ломаные гроши,
но ангел рожден, имеет душу и тело. Он пустился в полет!

И подумать только - никто никому не помог!
Нищий дать не способен, богач - только берет.
Но ангел родился! И в эту минуту Бог
свою благодать изливает на весь народ.

Да, сказал ребе Зюся, богач остался грешником до сих пор,
но ангел родился! И мы благодарность ему воспоем!
Ребе Зюся упрям. Попробуй вступить с ним в спор:
хоть криком кричи, а он горячится, настаивает на своем.



картинка (с) Ирины Литманович

verses

***

Кто может, да не поможет - создает тело ангела без души.
Кто желает помочь, но не может - бестелесную душу ангела создает.
Все сыны Израилевы по-своему хороши -
вот, не потрачены даже ломаные гроши,
но ангел рожден, имеет душу и тело. Он пустился в полет!

И подумать только - никто никому не помог!
Нищий дать не способен, богач - только берет.
Но ангел родился! И в эту минуту Бог
свою благодать изливает на весь народ.

Да, сказал ребе Зюся, богач остался грешником до сих пор,
но ангел родился! И мы благодарность ему воспоем!
Ребе Зюся упрям. Попробуй вступить с ним в спор:
хоть криком кричи, а он горячится, настаивает на своем.



картинка (с) Ирины Литманович

вспоминая девяностые

Знаешь, Марина,
когда в девяностые годы
я работал журналистом, мне несколько раз
звонили неизвестные - по разным поводам,
но неизменно вопрошали - ты жить хочешь?

И я отвечал - неизменно: вы думаете, что вы мне угрожаете?
На самом деле вы задаете важный и сложный вопрос.
Я бы добавил "экзистенциальный", но в это время в трубке
уже звучали короткие гудки.

Гудки короткие, их много.
Жизнь длинная и одна.

вспоминая девяностые

Знаешь, Марина,
когда в девяностые годы
я работал журналистом, мне несколько раз
звонили неизвестные - по разным поводам,
но неизменно вопрошали - ты жить хочешь?

И я отвечал - неизменно: вы думаете, что вы мне угрожаете?
На самом деле вы задаете важный и сложный вопрос.
Я бы добавил "экзистенциальный", но в это время в трубке
уже звучали короткие гудки.

Гудки короткие, их много.
Жизнь длинная и одна.

Тебе одеющегося...

***
Тебя, облекающегося в свет, словно в хитон,
сняли с креста Иосиф и Никодим.
В такие минуты уста подавляют стон,
но плач благосердный душам необходим.

Вот, видим Тебя - мертв, наг, непогребен.
На душу ложится неодолимый груз.
Как возрыдаю Тебе, как поднимусь с колен?
Увы мне, увы, сладчайший мой Иисус!

И основанья земли взяла от ужаса дрожь.
И Солнце померкло, увидя Тебя на кресте.
И завеса в Храме разорвана, и пролился огненный дождь.
Как же я сейчас похороню тебя, о Христе?

Боже мой! Как посмею коснуться рукой
Твоего нетленного тела? Какую песнь воспою
Твоему исходу? И плащаницей какой,
Щедрый Господь, как младенца Тебя обовью?

Величаю Страданья Твои, и погребенье Твое,
славлю в песнях Твою добровольную смерть, но в глубине
сердца знаю, что Ты разрушишь небытие,
И в славе немыслимой снова явишься мне.

Тебе одеющегося...

***
Тебя, облекающегося в свет, словно в хитон,
сняли с креста Иосиф и Никодим.
В такие минуты уста подавляют стон,
но плач благосердный душам необходим.

Вот, видим Тебя - мертв, наг, непогребен.
На душу ложится неодолимый груз.
Как возрыдаю Тебе, как поднимусь с колен?
Увы мне, увы, сладчайший мой Иисус!

И основанья земли взяла от ужаса дрожь.
И Солнце померкло, увидя Тебя на кресте.
И завеса в Храме разорвана, и пролился огненный дождь.
Как же я сейчас похороню тебя, о Христе?

Боже мой! Как посмею коснуться рукой
Твоего нетленного тела? Какую песнь воспою
Твоему исходу? И плащаницей какой,
Щедрый Господь, как младенца Тебя обовью?

Величаю Страданья Твои, и погребенье Твое,
славлю в песнях Твою добровольную смерть, но в глубине
сердца знаю, что Ты разрушишь небытие,
И в славе немыслимой снова явишься мне.