verses

***
волей-неволей ощущаешь в душе своей
присутствие постороннего потустороннего с течением дней
ты уменьшаешься оно известно растет разрастается вширь
приходи в сознание вот под нос нашатырь

вот и койка больничная и в трещинках потолок
вот и мертвая школа а в ней живой уголок
кролик вращает мордочкой белые крысы снуют
вот крестьянка работница про местный домашний уют

выкройки жизни приложи к лоскутку лоскут
прострочи машинкой приладь туда откуда растут
длинные девичьи ноги где как поэт писал
средоточие всех желаний телесный спортивный зал

взбираешься на канат березка прыжок кувырок
десять пишем и десять в уме и пятерка впрок
опять парикмахер твой детский мозг обкорнал
ногами вперед тебя занесли в журнал

Кстати о музыке

Френдесса alpamare делится музыкальными воспоминаниями эпохи застоя.

"Из этой серии помню выступление хора Свешникова, исполнявшего музыку Рахманинова под странным названием: "Милость мира. Тихая мелодия". Хор пел всё на "м-м-м", а солистка на "а-а-а". И много лет спустя я узнала, что "м-м" - это "Тебе поем", а там, где "а-а" - "Боже наш". Само название "Милость мира" воспринималось в духе борьбы за мир. Это было в конце 70-х, а всего каких-то 30 лет назад Рахманинов считался предателем и фашистом. И за исполнение его романса "Здесь хорошо" молодому тогда Юрию Александровичу Фортунатову грозили санкции по партийной линии в соответствующей организации Московской консерватории. Но это другая история. Мы же про 30-40 лет назад говорим."


Я эти текстологические вариации прекрасно помню."Тебе поем" называлось "вокализ". Только я слышал отрывки из литургии Рахманинова в этом обестекстченном виде в ином исполнении - московский камерный хор под управлением Минина. Даже сохранилась у меня где-то запись. А последняя строка из "Ныне отпущаеши" ( часть Всенощной) пелась без слова "Израиля", повторяли "людей Твоих". Особенно меня порадовало на концерте Ивана Козловского объявление ведущей: "Самый древний кант "Ты есть таков!", после чего и было спето трио "Исполаи те деспоте" Дмитрия Бортнянского. А пионерский хор, поющий "Славу во вышних Богу" того же Бортнянского на текст "Славу поем мы Солнцу, Солнце - жизни основа".

Но для меня эта "обманка" началась еще в четвертом (третьем?) классе музшколы, когда мы разучивали пьесы из "Детского альбома" Чайковского. Фокус в том, что у меня были потрепанные дореволюционные ноты, где первая пьеса носила название "Утренняя молитва", а последняя - "В церкви". А в новых нотах, которые мне купили, так как старые разваливались по листику, эти пьесы назывались "Утреннее размышление" и "Хор".

Вообще же с записями церковной музыки у меня была особая история, с участием уполномоченного по делам религий.
Об этом как-нибудь в другой раз.

bestiarium

Я только что добрался до ленты и понимаю, что моя жена не спала ночью и уже знаю почему. Мне очень жаль, что она не сдержалась. С другой стороны невозможно сносить оскорбления годами. Боюсь, что я начинаю нести смертный грех ненависти в сердце своем. И от увещеваний "будь выше этого", ненависть почему-то возрастает. Мы лицемерно утверждаем, что человек не должен отвечать на оскорбления, нанесенные ему, ну, вроде, иную щеку подставить. Я подставлял и подставлялся тем самым.
Но, по крайней мере, ни по каким христианским принципам я не должен молча сносить оскорбления, нанесенные любимому человеку.


Сейчас мне не до того. К вечеру - отпишусь.

(no subject)

Поэт отвечает на оскорбление - стихами

как написал мне один друг-редактор. И вместо тягомотного перечисления милых качеств моего оппонента я повторяю одно посвященное ему стихотворение. Оно опубликовано в моей последней книге. Без посвящения - я человек вежливый. Но сейчас я ставлю посвящение и - обещаю- при переиздании этого стихотворения посвящение будет на своем месте.


****
Алексею Кокотову

***

Перед тем, как уснуть, он представляет себе Елизаветинские балы.
Высокие своды, натертые воском полы.
Золотой орнамент, как паутина, затягивает углы.

Голубой камзол, атласная алая лента, белый парик.
В мечтах ему тридцать - уже не юноша, но еще не старик.
Почему-то еще мелькает в прозрачной рубашечке Лиля Брик.

Она не отсюда, и все же лезет и дразнит взор,
выпуклости тела прекрасней альпийских гор.
Играет военный оркестр. Поет архиерейский хор.

Прекрасный фарфор, столовое серебро.
Седина, которая в голову и бес, который в ребро.
Свое мужское достоинство плюс чужое добро.

Так настоящие русские люди жили, и ты живешь
чистопородно, беспримесно, скучно, ядрена вошь,
где-то за океаном, свобода, делай что хош,

например, славистику преподавай, или пиши
силлабические стихи, дольником не греши.
Паче чумы - верлибр. В нем погибель русской души.

Перед сном мысли сливаются в мутноватый поток.
Не поймешь то ли питерский бал, то ли московский каток.
Ты один. Никто не видит, как дергается локоток

под простыней, выпирающий острым углом.
Жид ударился оземь, обернулся хохлом.
Над кроватью в рамке висит почетный диплом.


(2011)